Шелкопряд

Из-за снегопада церемонию похорон провели так быстро, как только позволяли приличия. У могилы задерживаться не стали. Робин, как и многие другие, заметно дрожала от холода.

После похорон все пошли к Канлиффам и отогрелись в приятном тепле большого кирпичного дома. Мистер Канлифф, всегда немного шумливый, приветствовал входящих, как будто они пришли на вечеринку.

– Я соскучился, – сказал Мэтью. – Мне без тебя очень плохо.

– Мне без тебя тоже, – ответила Робин. – Я рвалась к тебе всей душой.

Очередная ложь.

– Тетя Сью останется до завтра, – поделился с ней Мэтью. – Я подумал: может, нам пойти к тебе – хочется немного отключиться. Здесь всю неделю была такая суматоха…

– Да, конечно. – Робин тоже сжала ему пальцы, радуясь, что ей не придется ночевать у Канлиффов. Она считала сестру Мэтью жуткой занудой, а отца – чересчур властным.

Один вечер могла бы и потерпеть, строго сказала она себе. Неровен час, такое бегство кому-то покажется неуважением.

И все же они вдвоем отправились к Эллакоттам, которые жили неподалеку от площади. Мэтью хорошо относился к близким Робин; он с удовольствием переоделся в джинсы и помог ее матери накрыть для ужина кухонный стол. Миссис Эллакотт, дородная женщина с такими же, как у Робин, золотисто-рыжими волосами, только небрежно собранными в кичку, обращалась с ним мягко, по-доброму. Ее отличала широта интересов и увлечений: недавно она поступила в Открытый университет{29}, чтобы получить диплом по английской литературе.

– Как продвигается учеба, Линда? – поинтересовался Мэтью, доставая по ее просьбе тяжелую сковороду, томившуюся в духовке.

– Сейчас проходим драматургию Уэбстера – пьесу «Герцогиня Амальфи». «Но ходит слух, что он сошел с ума»[23].

– Что, полный бред? – спросил Мэтью.

– Это цитата, солнышко. Ой, – она с лязгом бросила на край сковороды сервировочные ложки, – как я могла забыть?.. Неужели пропустила?

Выскочив из кухни, она схватила программу телевидения, которая всегда имелась у них в доме.

– Нет, в девять часов. Будет интервью с Майклом Фэнкортом – я хочу посмотреть.

– С Майклом Фэнкортом? – обернулась Робин. – Зачем это тебе?

– На него сильно повлияли как раз те самые драматурги, работавшие в жанре трагедии мести, – ответила ей мать. – Надеюсь, он объяснит, что в них хорошего.

– Видали? – Младший брат Робин, запыхавшись, прибежал из углового магазина, куда мать отправляла его за молоком. – Смотри, Роб, на первой полосе. Этот писатель, у которого кишки вырвали…

– Джон! – цыкнула миссис Эллакотт.

Робин понимала, что мать одернула его не потому, что оберегала Мэтью от любых упоминаний о ее работе, а просто потому, что считала неуместным после похорон обсуждать чью-то насильственную смерть.

– А что такого? – Джонатан, не заботясь о приличиях, сунул Робин свежий номер «Дейли экспресс».

Только теперь, когда пресса узнала, какая судьба постигла Оуэна Куайна, он попал на первые полосы.

КРОВОЖАДНЫЙ АВТОР НАПИСАЛ СОБСТВЕННОЕ УБИЙСТВО

«Кровожадный автор, – подумала Робин, – это преувеличение… но для заголовка сгодится».

– Как думаешь, твой босс это распутает? – спрашивал Джонатан, листая газету. – Опять утрет нос Скотленд-Ярду?

Заглядывая через плечо младшего брата, она стала читать, но поймала на себе взгляд Мэтью и отошла в сторону.

Когда они ели тушеное мясо с картошкой, у Робин в сумке, брошенной на продавленное кресло в углу запущенной кухни, раздалось треньканье. Ответить она не решилась. Лишь после ужина, когда Мэтью по-родственному помогал ее матери убирать со стола, Робин открыла пропущенные вызовы. Каково же было ее удивление, когда она увидела, что последний непринятый звонок был от Страйка. Тайком от Мэтью, который, пока другие болтали, сноровисто загружал тарелки в посудомоечную машину, Робин перешла в голосовую почту.

У вас одно новое сообщение. Получено сегодня в 19:20.

Потрескивание открытой линии – но ни одного слова.

Затем – глухой удар. В отдалении – крик Страйка: «Отвали, сука!..»

Мучительный вопль.

Молчание. Потрескивание открытой линии. Непонятный скрежет, хруст, затяжное трение… Громкое сопенье, царапанье – и конец связи.

Прижимая к уху телефон, Робин замерла от ужаса.

– Что стряслось? – спросил отец, глядя на нее поверх очков, и тоже застыл с ножами и вилками в руке на полпути к серванту.

– Кажется… кажется… с моим боссом что-то неладно…

Дрожащими пальцами она набрала номер Страйка. Вызов сразу переключился на голосовую почту. Мэтью стоял посреди кухни и с нескрываемой злостью наблюдал за Робин.

33

Самой ухаживать – не женщин честь.

Томас Деккер, Томас Миддлтон.

Добродетельная шлюха[24]