Шелковая императрица

— Да. Путь сюда из Пешавара очень долгий. Обычно китайские монахи сами приходят к нам, следуя по стопам Блаженного Будды, совершившего паломничество по святым местам,[57] — печально ответил Святой Путь Из Восьми Ступеней, а потом добавил: — Вообще-то, родился я в Турфане.

— Говорят, в Турфане можно приготовить мясо, просто положив его на солнце. Так там жарко. Это правда? — неожиданно спросил префект Ли.

— Да, Турфан называют еще «Озеро огня». Дети, особенно маленькие, никогда не ходят босиком. Ступни их ног слишком нежные и не выдерживают прикосновения к раскаленным камням, — с готовностью ответил Святой Путь Из Восьми Ступеней.

Но префект уже не слушал, ему не терпелось переключить внимание на двух других пленников, интересовавших его гораздо больше.

— Стражники, освободите этих людей! Им здесь делать нечего. Выдайте им документы, необходимые для прохождения таможенной заставы, — распорядился префект Ли так внезапно, что монахи-хинаянисты, о которых и шла речь, просто опешили. Им не хотелось покидать в беде товарищей, но и задерживаться в застенках Главной инспекции желания не было.

Перед префектом оставались трое заключенных: ма-ни-па, Луч Света и Пять Защит. Грозный начальник тайной службы перевел на них пристальный взгляд.

— Кто ты? — мрачно спросил он у тибетского аскета.

— Ом! Странствующий монах-буддист из страны Бод! — ответил тот.

— Ты останешься здесь! Все тибетцы подозрительны и заслуживают проверки, — скривился префект Ли.

Коротким жестом он отдал приказ стражникам, и те быстро вывели ма-ни-па за дверь комнаты для допросов. Теперь перед префектом стоял Пять Защит, окруженный крепкими агентами Главной инспекции с бандитскими физиономиями.

— У меня есть все основания немедленно отправить тебя на казнь за участие в сговоре с целью подорвать монополию империи на производство шелка, незаконное проживание на территории императорского дворца, в частных покоях царствующей семьи, заговор против государства… Мне даже трудно остановиться на чем-то одном, настолько серьезны все предъявленные обвинения! Однако я не спешу. Мне нужно, чтобы ты дал письменные показания.

— А если я откажусь?

— Узники, попадающие в темницу Собаки, в конце концов всегда дают требуемые показания, хотя есть такие горячие головы, которые долго упорствуют, навлекая на себя большие неприятности, — угрожающе заметил префект Ли.

— Потребуется много усилий, чтобы заставить меня признаться в преступлениях, мною не совершенных! Я не являюсь ни заговорщиком, ни предателем. Все это противоречит древним принципам учения Большой Колесницы, в которых меня усердно наставлял достопочтенный настоятель, — хладнокровно ответил бывший монах.

Он не питал иллюзий насчет тяжести своего положения с того момента, как люди Хона Красного схватили его с товарищами в мастерской и засунули их в передвижные клетки, однако вручил свою судьбу в руки Блаженного и сосредоточился мыслями на образе Умары, исчезнувшей в неизвестности. Это позволило ему избежать сомнений и страха. Теперь единственным его беспокойством стала безопасность возлюбленной, а собственные испытания утратили значимость.

— Это мы еще посмотрим! — резко бросил префект Ли.

Стражники потащили Пять Защит за железный ошейник из комнаты для допросов, не оставив ему не единого шанса переговорить с Лучом Света, которого как раз в этот момент повели на допрос.

— Отправить его в темницу Собаки! — выкрикнул один из стражников, когда они миновали широкую двустворчатую дверь и оказались перед крошечным паланкином.

Узника, словно канарейку, поместили внутрь паланкина, тут же подхваченного дюжими носильщиками.

По всему Центральному Китаю разносились слухи об ужасной темнице Собаки, куда попадали не только преступники, но порой и безвинные. За высокими стенами узилища находились самые опасные убийцы и негодяи в стране. От центра города добираться до темницы Собаки нужно было не менее часа. Мрачный, темный цвет камня соответствовал жуткой репутации тюрьмы, откуда почти никто не выходил живым и никто — невредимым. Тюрьму выстроили на почти черной скале вулканического происхождения; многие считали ее едва ли не главным символом империи Тан: воплощением безграничной власти государства и силы его возмездия.

Невозможно было незаметно попасть в это место страданий, пыток и смерти или благополучно сбежать оттуда: тюрьму окружал широкий ров с водой, поступавшей из подземной реки, в нем обитало множество плотоядных карпов, приученных к нежному человеческому мясу. Вдоль всей линии рва, притягивавшего местных рыбаков, постоянно патрулировали вооруженные отряды стражников с длинными пиками, а по ночам можно было издалека увидеть завораживающий танец их факелов, освещавших всю охраняемую полосу. Единственным входом в узилище служили ворота, отделенные от внешнего мира подъемным мостом и находившиеся под круглосуточным наблюдением воинов.

Когда Пять Защит извлекли из паланкина, прямо перед собой он увидел молодого радостно улыбающегося стражника.