Шелковые слова

Когда он наконец опустил руки от ее щек, Лейни, отпрянув, воскликнула:

— Что вы себе…

— Ну, вижу, вы ее отыскали. — К ним, расплываясь в улыбке, торопился запыхавшийся мистер Харпер. — Она была именно там, где я вам и говорил, верно, мистер Сарджент?

Сарджент. Дик Сарджент — теперь она знает его фамилию.

— Верно.

Отвечая директору, Дик по-прежнему не сводил жадного взгляда с Лейни. Потупившись, она обратилась к мистеру Харперу:

— А зачем мистер Сарджент меня искал?

Сумеет ли она выпутаться, начисто все отрицая? Может ли вести себя так, будто не узнает и не помнит его? Стоило попытаться.

— Расслабься, Лейни, — вполголоса посоветовал Дик.

— Ну… ну как же, — растерялся мистер Харпер, — конечно же, он вас искал. Ваш муж пришел ко мне в кабинет и сообщил, что вы с ним помирились. Все мы очень этому рады! Как раз к Рождеству! — довольно хохотнул он и, сложив руки на груди, лучезарно им улыбнулся.

— Да это же муж мисс Маклеод! — пискнул кто-то из детей.

— Она не замужем, а иначе была бы «миссис», а не «мисс».

— Она миссис, глупый, ты что, ничего не знаешь? И конечно, замужем, потому что ждет ребенка.

— Ага, моя мама говорит — чтобы завести ребенка, надо сначала выйти замуж.

— А вот и нет.

— А вот и да!

— Муж? — еле выговорила Лейни, поворачиваясь к директору.

Мистер Харпер расхохотался:

— Вижу, вы еще не привыкли, что он снова рядом.

— Ничего, привыкнет, — улыбнулся Дик. — Дорогая, по-моему, дети замерзают. Кстати, вроде бы кто-то упомянул о ленче? И что же сегодня в меню?

— Пицца, — отозвался один из ребятишек.

— И салат.

— А мороженого не дадут, — протянул чей-то голосок.

Дик с улыбкой оглядел тридцать любопытных мордашек.

— А что вы скажете, если я куплю на всех мороженого?

Ход был беспроигрышным. Дети буквально обезумели от восторга. Смешав ряды, старательно выстроенные Лейни, они окружили ее, визжа и подпрыгивая от радости. Она же стояла будто пригвожденная к земле, чувствуя, как все ее жизненные устои рушатся, и сознавая, что не в силах этому помешать.

— Дети, дети, только не бегите, — напутствовал их мистер Харпер, когда те веселой гурьбой устремились к школе. — Шагом, шагом, прошу вас!

— Пойдем-ка с этого ветра, Лейни. Очень мне не хочется, чтобы ты простудилась.

Она ошеломленно взглянула на Дика, между тем как он взял ее под руку и эскортировал к зданию школы. Не будь она столь рассержена, вероятно, посмеялась бы над разыгрывающимся фарсом. Но сейчас эмоции подавили разум, и она, рывком высвободив руку, сердитым тоном произнесла:

— Не знаю, что у вас на уме, но…

— Но лучше бы ты мне не перечила, ибо мистер Харпер до смерти рад, что мы снова вместе. — Несмотря на ослепительную улыбку Дика, от Лейни не укрылось напряжение в его голосе.

Она посмотрела на распахнутую дверь школы. Дети стремительной змейкой вбегали внутрь. Директор придерживал для них тяжелую дверь, глупо улыбаясь. Лейни хотелось топать ногами, визжать и рвать на себе волосы. Но она с детских лет научилась скрывать свои чувства. Лейни была недовольна собой, она и так слишком много себе позволила. А Лейни знала, что нельзя делать из себя посмешище, выставляя чувства напоказ, а посему лишь свирепо взглянула на Дика Сарджента.

— Тебе это с рук не сойдет, — прошипела она.

Он взял ее ладонь в свою:

— Уже сошло.

Ей ничего не оставалось, кроме как войти вместе с ним в школу и присоединиться к своему классу, — ведь не устраивать же бурную сцену на виду у мистера Харпера.

Остаток дня прошел как по дурному сценарию. Пародия. Комедия, в которой все, кроме нее, знали свои реплики. Лейни отчаянно подыскивала какие-нибудь разумные слова, между тем как все происходящее казалось напрочь лишенным смысла.

Напротив нее, за столиком школьной столовой, битком набитой шумными и непоседливыми ребятишками, сидел человек, державший в своем доме дорогое бренди и владевший подлинником работы Лероя Неймана с его подписью и номерной биркой. Лейни стало еще неуютнее от того, что она прекрасно помнила эту литографию, которая висела над мраморным камином.

Дик уплетал пиццу, походившую на кусок резины, и водянистый салат с таким видом, будто это были кулинарные изыски в фешенебельном ресторане, и при этом улыбался, поглядывая на Лейни через заляпанный столик с пластиковым покрытием, заваленный подносами и мокрыми приборами. В центре стола, словно печальные часовые, стояли баночки с сахарином, засорившиеся солонки и раздраконенные дозаторы с бумажными салфетками. Однако Дик, по-видимому, чувствовал себя совершенно комфортно.

Он часто дотрагивался до нее, будто невзначай. Приносил, подавал, предвосхищал любое ее желание, пока она наконец не почувствовала, что ее терпение неумолимо подходит к концу и она готова взорваться. Лишь присутствие других учителей, которые зачарованно взирали на них, словно размечтавшиеся школьницы, удерживало Лейни от решительных действий, а то бы она с удовольствием опрокинула ему на колени поднос с едой и поглядела бы, как он тогда бы улыбался.

— Боже правый, — прошипел кто-то ей на ухо, — ты что, рехнулась?