Но в пустой избе остались только знакомая изорванная одежда да перепачканные простыни. Самого Карина и мужика с ребенком, равно как и их лошади с телегой, и след простыл. Никто из жителей не смог указать направление, куда направились приезжие. Они выехали на дорожку, а после на них никто и не смотрел. Как морок скрыл.
Сивер прислонился к деревянному частоколу одного из домов, тяжело задумавшись.
— Жив он, дядька Сивер, — тихо молвил рядом Данко. — Это главное. Отыщем его, вернем.
Сивер только крепче сжал губы, напряженно вглядываясь вдаль, в темную полосу леса. Так далеко от дома они еще не уходили, забрели аж на другой край долины. И куда покатила телега — одним богам известно. И кто замел следы колес — звери иль потерянные души? Видно, имелись на Карина планы у судьбы, отличные от тех, на что надеялся его отец. Недаром появился ребенок на свет в такую грозу, какой Сивер отродясь не видывал, когда горы до самого основания сотрясались от ярости небес, грозясь развалиться на части.
— Идем дальше.
Карин понемногу поправлялся, затягивались его раны, лихорадка больше не донимала парня. И становился он все краше по мере того, как исчезали синяки и шишки с лица. По просьбе купца он молчал, учился отвечать знаками. И до смерти боялся неизвестных русалок, которым все грозился отдать его дядька в случае непослушания.
При виде села или города поболее купец нахлобучивал на Карина соломенную шляпу, что прятала лицо в тени. В первой же деревне, которая им встретилась по пути, Гостята выменял шкурки куницы на грубую рубаху и штаны для раненого, и теперь Карин ничем не отличался от того же Вторака. Двенадцатилетний мальчишка все вился вокруг него, как хвостик, так что через две недели Карин так привык к нему, словно они прожили вместе всю жизнь.
Холинка, родное село купца, примостилась в овраге, обросшем со всех сторон непроглядными зарослями ельника, где под кронами царил вечный полумрак и сырость, кое-где пробивались скудные кусты орешника. И никакой воды, ни единой даже самой крохотной лужи вокруг.
Под копытами Рыжей приятно шелестела прошлогодняя хвоя, когда лошадь тянула телегу по узкой тропинке, плавно ведущей вниз, к низким побеленным избам, каждая из которых была обнесена плетеным забором. Разномастные кувшины и миски украшали колья, на веревках трепыхалось постиранное белье. Спокойствием и миром благоухало в воздухе, и Карин сам не заметил, что улыбается во весь рот. Гостята же заметил и надвинул ему шляпу глубже. За время, проведенное в дороге бок о бок, купец и Вторак попривыкли к парню и уже не млели каждый раз при виде него. Но вот для сельчан он станет как чудо на ярмарке. Пока он примелькается, должно пройти время.
Их заметили. С крыши ближайшей избы молодой паренек что-то крикнул, дверь распахнулась и на улицу выбежала средних лет женщина, в длинной рубахе с обернутой вокруг нее юбкой-панькой, сжимая в руках концы платка, скрывающего волосы. Что-то ответив, она приложила руку ко лбу козырьком, и, рассмеявшись, побежала навстречу телеге.
— Мать, — коротко пояснил Вторак Карину, подпрыгивая от нетерпения. Не выдержал, соскочил с соломы, чтобы быстрее оказаться в объятиях матери.
— Долго же вы! — воскликнула женщина, крепко обнимая сына. С мужем здоровалась глазами, не выказывая прилюдно чувства. Беспокоилась, тревожно осматривала Гостяту. — Похудел сильно. Почти два месяца в разъездах был.
— Отец! — у телеги остановился старший сын купца, Солн, о котором Вторак не уставал рассказывать Карину. И имя ему было дано подходящее.
Карин тайком разглядывал своего ровесника, парнишку с волосами цвета пшеницы. На носу россыпь веснушек, видно, солнышко его слегка пригладило при рождении. Широкие скулы, яркие голубые глаза, задорная улыбка. На лоб падали непослушные вихры, которые Солн откидывал движением головы вбок. Высокий и гибкий, как ива, кого-то он напомнил Карину. Но попытка напрячь память привела к тому, что в висках противно заныло, и он лишь вздохнул и прикусил губу. Солн недоуменно нахмурился, заметив в телеге лишнего человека.
— Кого ты привез? — спросил он у отца, пытаясь заглянуть под полы шляпы незнакомца.
К ним уже направлялись соседи, Карина нужно было увести подальше от их любопытных глаз.
— Кое-кого. Идем-ка в дом, — проговорил Гостята и шлепнул по руке Солна. Тот потряс кистью, явно не понимая, за что получил. Но послушно принял поводья Рыжей, чтобы отвести лошадь в стойло.