Шелковый путь «Борисфена» (СИ)

Лингвистические изыскания Харитона Данила Степанович пропустил мимо ушей:

— Где синьора, ответствуй немедля!

— Не могу знать!

Холоп ответил по чину, но потом поежился и тихо добавил, оглядываясь:

— Нету ее здесь, а где, — никто не знает! Управительница говорит — выкрали, а детишки, что грибы в лесу каждый день собирают, сказывали, что сама она ушла, убежала, пока пожар в доме тушили.

Данила Степанович досадливо поморщился. Час от часу не легче! Убежала — одна, по лесной дороге! И это графинюшка, которая и шагу-то никогда без сопровождения не ступила! Где ж ее искать теперь? И что сказать Лоренцини?

— Барин Сергей Андреевич тоже в расстроенных чувствах, — продолжал Харитон. — Чуть не плачет за графиней! Говорит, не могла она убежать! Не способная! Марфу, управительницу, думали, прибьет, да, слава Богу, одумался. И правильно. Зачем грех на душу брать, перед законом отвечать. Сама помрет, иродова дочь!

— Где барин твой? — прервал его излияния Киселев. Некогда ему было слушать про управительницу.

— На конюшне, с Архипом, возчиком, беседовать изволит.

Данила Степанович сгреб холопа за шиворот и повернул к дверям:

— Показывай дорогу!

На конюшне свистел хлыст, прерываемый криками наказуемого: “беседа” шла полным ходом. Данила Степанович, пригнувшись, вошел в низкую дверь. Харитон неслышно проник за ним. То, что сейчас произойдет, нельзя ни за что пропустить!

Вошедших никто не заметил. Сергей Андреевич стоял, сложив руки на груди, и наблюдал за ходом экзекуции.

— Христом-Богом клянусь, барин, цыгане это были! Они, поганые, графиню поймали на дороге, босую, в мешок посадили и увезли!

Милорадов молча поднял руку, отдавая тем самым приказ продолжать истязание. Босую? На дороге? Враки!

Архип заорал еще до того, как конюх поднял плеть.

— Погодите-ка, Сергей Андреевич, — выступил вперед Киселев.

Милорадов оглянулся, но виду не подал, что удивлен.

— А сам-то ты где был, пока они графиню ловили? — спросил Данила Степанович возницу.

Тот, сообразив, что наказание откладывается, признался:

— За деревом прятался! Все видел, ничего не пропустил!

— И что же ты видел?

— Она, бедняжка, на пенечке сидела. Притомилась, видать. А бандит главный ее как узрел, меня с козел столкнул, лошадь осадил — и к ней! Схватил так, что она аж сомлела! А тут и мальчишка его подоспел, баульчик ейный подхватил, башмачки поднял — и в повозку. Только их и видели!

— Как же так, — удивился Киселев, — то за деревом прятался, то на козлах сидел, неувязочка!

Тут Архип понял, что попался и замолчал.

— Лучше уж расскажи все, как было, — посоветовал Данила Степанович, — может и не придется тебя дальше пороть.

И Архип смирился с долей:

— Да кто ж знал, что они цыгане и людей воруют! Одеты-то были, как баре! Вот я по-доброму и предложил их подвезти, думал, заплатят гривенник. А дальше все как было, истинную правду рассказал, на иконе могу побожиться.

Милорадов зарычал. Ни к чему они не пришли. И Данила Степанович со своими пряниками после кнута ничего не добился!

Но Киселев отступать не желал:

— А с чего ты решил, что они цыгане?

— Да как же. Черные! Глазищи сверкают! А этот, что бородатый, ее увидел, и на всем ходу с повозки — прыг! И кричит: “Мур-мяу!” Это ж не по-людски!

— Чего-чего кричит? — изумленно переспросил Милорадов и посмотрел на Киселева. Но тот ответить не мог, он давился от хохота. Холоп настолько точно описал Лоренцини, что у Данилы Степановича больше не было никаких сомнений в том, кто “похитил” Нину Аристарховну.

- “Мур-мяу”, - растерянно повторил Архип.

- “Amore mio”, что ли? — догадался Харитон и тут же опрометью выскочил из конюшни, сообразив, что такая догадливость для него добром не закончится.

— Ну что ж, Сергей Андреевич, — обратился гость к хозяину по-французски, — теперь я с удовольствием воспользуюсь вашим гостеприимством. Вы же меня, помнится, еще в Генуе приглашать изволили, вот только адресок точный указать забыли.

Милорадов ничего не ответил, молча отворил дверь и, пропустив гостя вперед, вышел из конюшни. Архип вскочил, натянул штаны и был таков, будто и не его пороли.

В доме, в столовой, посреди которой стоял большой стол с двумя дюжинами стульев, Милорадов подошел к буфету и вынул из него штоф можжевеловой водки. Налив две рюмки, он протянул одну Киселеву:

— Милости просим, Данила Степанович, вы в этом доме всегда желанный гость. Просто так, навестить приятеля пожаловали или по делу?

И, глядя в его холодные, тусклые глаза, Киселев понял, что для Милорадова не существует больше ни любви к Нине Аристарховне, ни самой Нины, ни его смертельного врага Алессандро Лоренцини. В те несколько минут, что они шли от конюшни к дому, этот человек вычеркнул из своей жизни пятнадцать лет — целую эпоху.

Данила Степанович вслед за хозяином опустошил свою рюмку и вытер губы рукавом:

— Я теперь в отставку вышел, Сергей Андреевич. Брата в Москве навещу — и домой, к супруге!

— Стало быть, просто так заехали! Ну что ж, весьма польщен!

— Эх, капустки бы сейчас, или огурчиков квашеных… — Киселев не был поклонником пития без закуски.

На что хозяин отреагировал молниеносно: