Шелковый путь «Борисфена» (СИ)

— Марфа! — Но тут же осекся. — Ах, незадача! Захворала моя управительница!

И тут же попросил:

— Не в службу, а в дружбу, Данила Степанович, полечите девку. Боюсь, помрет без лечения. Нужна она мне, а кроме вас, тут до самой столицы ни единого лекаря!

В комнате управительницы стоял неприятный гнилостный дух. Увидев хозяина, Марфа сползла с кровати и, рухнув перед ним на колени, ткнулась лицом в его сапоги:

— Прости, сокол мой, — шептала она запекшимися от жара губами, — не вышло, как ты просил, не устерегла… Не по злому умыслу. По несчастью. А коль убить решишь, знай, все тебе заранее прощаю. От твоей руки и смерть сладка.

Сергей Андреевич брезгливо отстранился. На лице его читалось явное неудовольствие.

Весь подол рубашки управительницы был заляпан серо-бурыми пятнами. Киселев поискал глазами люльку с младенцем, не нашел, и понял в чем дело. Не зря Харитон назвал управительницу “иродовой дочерью”!

— Свечей сюда поярче, кипятку побольше и вализу мою из экипажа доставить! — скомандовал он.

В отличие от господина Милорадова, Данила Степанович не имел права ни на брезгливость, ни на недовольство.

Киселев продолжил свой путь, когда управительница стала поправляться. А Сергей Андреевич воротился в Санкт-Петербург, но только после того, как убедился, что мужики притихли, а Марфа снова обрела силы держать их в ежовых рукавицах. Доносчика и зачинщиков погрома он так и не выявил, а посему покарал всех, на кого она указала.

Примерно в эти же дни в Севастополе состоялся суд над корсиканцами, захватившими бриг “Борисфен”. Морских разбойников приговорили к пожизненной каторге и лишь благодаря невероятному стечению счастливых обстоятельств не сослали в Сибирь. Можно сказать, что пиратам в жизни повезло. Они не гнили в шахтах и не валили деревья в тайге, а до конца дней своих жили в Каторжной балке и строили славный город Севастополь.

Эпилог

Июнь 1812 года в Австрии выдался ненастным. Низкие тучи заслоняли верхушки гор, чистенькие, будто игрушечные домики с красными крышами, обычно утопающие в изумрудно-яркой зелени, казались слегка размазанными из-за непрекращающейся мороси. Такое же хмурое настроение не покидало барона Милорадова, направляющегося в Баден на воды.

Аркашка, молодой холоп, взятый недавно Сергеем Андреевичем на место старого, никому уже не нужного Харитона, услужливо пододвинул к ногам барина грелку, а потом еще и укрыл его шерстяным одеялом. Старые кости требуют тепла, а барон Милорадов был уже далеко не молод. Минувшей зимой ему исполнился пятьдесят один год.

Лицезреть сквозь туманную дымку окружающие красоты у Сергея Андреевича не было большой охоты. Хватит уж, насмотрелся за годы службы! Равно, как и не хотелось ему путешествовать верхом, хоть в прежние времена он был большим любителем верховой езды. Большую часть пути барон провел в раздумьях, укрывшись от непогоды в своей роскошной карете, украшенной гербами.

Давно уже чует его сердце приближение неотвратимой беды. И ощущение это отнюдь не является порождением фантазии Сергея Андреевича, а основывается на его многолетнем дипломатическом опыте. Ибо, несмотря на немолодые годы, ум барона по-прежнему остер, а воля тверда.

Угроза со стороны Наполеона стала сейчас более чем реальной. Только глупцы не замечают этого. Война может разразиться в любую минуту. Сам господин Милорадов ни за что не согласился бы покинуть Санкт-Петербург в эти тревожные времена. Но у него, увы, не было выбора. Эту поездку Сергей Андреевич предпринял по велению канцлера, который, в свою очередь, руководствовался настойчивой рекомендации императорского лейб-медика. И действительно, у министра были причины для беспокойства: здоровье барона, особенно после перенесенного недавно душевного потрясения, оставляло желать лучшего.

А потрясение было не из тех, что легко забываются. Сам барон полагал, что ему уже до конца жизни не оправиться от этого удара судьбы. Минувшей зимой потерял он самое дорогое, что имел, — управительницу свою бесценную, Марфушу.

Сергей Андреевич давно уже проклял тот день, когда польстился на доходное соседское поместье Бояровку. Это осиное гнездо, отобрало у хозяина пятнадцать лет жизни, а под конец лишило его и единственной радости, которую он когда-либо себе позволял. Убили бояровские холопы Марфу. Убили жестоко, замучили, растерзали! Сердце Сергея Андреевича обливалось кровью при одной только мысли о том, что довелось пережить несчастной Марфе перед смертью.

Неудивительно, что друзья сочувствовали барону Милорадову и окружали его заботой: непростой была судьба этого человека, столько лет верой и правдой прослужившего на благо Российской Империи.