Шелковый путь «Борисфена»

С тех пор прошло больше трех лет. И снова все было: радость успеха и нелегкое решение покинуть театр, постоянные хлопоты и новый взрыв чувств, увенчавшийся неожиданным, непостижимым счастьем, - рождением Натали. Долгих пять лет они с Ниной полагали, что маленький Сандро будет их последним ребенком, а потом случилось это чудо. Тревога за Нину не отпускала Алессандро все время, пока они ждали это дитя. Тем замечательней оказался результат. Девочка родилась здоровой, а Нина после родов снова расцвела. Здесь, в Вене, никто и не предполагает, что синьоре Лоренцини сорок шесть лет!

И только беспокойство о Маре было беспрестанным. Но вчера, наконец, от нее пришло письмо. Не такое, как обычно, ибо говорилось в нем не о ее дочерях, не о братьях, Стефано и Паоло, и даже не о Лидии, а - впервые за три года! - о самой Маре. Начиналось оно весьма необычно - с обращения “Отец!”

“Ну вот, дождался, - подумал Сандро. – Интересно, что бы это значило?” Разглядеть написанное ему было тяжело, - с некоторых пор глаза стали подводить его. Он взял с рояля лупу, при помощи которой в последнее время читал ноты, но потом отложил ее, нашел в бюро очки и нацепил их на нос. Ах, как ему не хотелось их надевать! Но слишком уж важным было послание старшей дочери.

Мара писала, что Алексей сделал ей предложение, и она согласилась стать его женой, и если отец позволит, она хотела бы на день рождения брата приехать вместе со своим женихом.

- Так ваше решение действительно окончательное? – снова спросила Эрнестина. До этого она говорила о том, как сожалеет, что последний сезон в Опере прошел без Сандро.

- Да, синьора. На этот раз - окончательное.

- Но почему? Ведь с вашим голосом ничего не случилось!

- Не случилось, - улыбнулся он, - но меня больше не привлекают роли пастушков и Амуров.

- Но почему, Сандро?! – искренне изумилась баронесса, - вы ведь еще так молоды!

На что он рассмеялся:

- Только не в глазах партнерш, которые немногим старше моих внучек!

- Чем же вы будете теперь заниматься? – У Эрнестины, видимо, в голове не укладывалось, как Сандро Лоренцини может сидеть без дела. И она была права. Выходя из дома, он оставил на столе приглашение в Лондон, на которое нужно было ответить не позднее августа, а его импресарио мечтал о большом турне по городам Европы.

- Музыка никуда не исчезла, - ответил Сандро, - приезжайте в воскресенье в собор Святого Стефана. Там замечательная акустика.

Тут баронесса спохватилась:

- Идемте же Алессандро, я представлю вас своему гостю. Барон – соотечественник вашей супруги.

Милорадов поморщился и, опираясь на трость, вышел из-за стола. Ну что ж! Такова жизнь! По крайней мере, он знает, что его ждет, и готов к этой встрече. Лоренцини же понятия не имеет, с кем ему придется сейчас столкнуться!

Сергей Андреевич собирался воспользоваться своим преимуществом, но он никак не ожидал, что итальянец его не узнает. Лицо артиста не дрогнуло даже тогда, когда Эрнестина назвала полное имя барона Милорадова. Он почтительно поклонился, так, как это сделал бы любой на его месте - и все.

Не узнает? Не помнит? Или так хорошо умеет притворяться?

Однако сразу же этого выяснить не удалось. Случилось нечто странное. Лоренцини вдруг резко выпрямился и застыл. А затем выскочил из беседки и бросился к ажурной ограде.

Сергей Андреевич всегда знал, что этот человек немного не в себе, но, чтобы до такой степени… хотя, говорят, с возрастом, черты характера обостряются! Он посмотрел на Эрнестину фон Хольдринг, удивленно пожал плечами и тоже вышел из беседки.

Баронесса последовала за ними.

Загадочное поведение Алессандро тут же нашло свое объяснение: стоя у ограды, он окликнул уличного продавца газет и уже протягивал ему деньги сквозь чугунное кружево решетки. Получив газету, он встряхнул ее, разворачивая.

Крупный заголовок на первой странице сразу бросался в глаза: “Великая армия Наполеона перешла Неман!”

Сандро не стал читать газету. Он протянул ее Милорадову. Тот торопливо выхватил листок из рук своего врага и впился глазами в зловещие буквы. Вот оно! Свершилось! Предчувствие не подвело его! Война! Эта страшная новость затмила собой все: ненависть к Лоренцини, болезненные воспоминания о Нине, неприязнь к баронессе, которая так участливо интересовалась делами их семьи. Французская армия в России! Тогда что же сам он, барон Милорадов, делает здесь, за тридевять земель от своей несчастной родины? Он должен быть там, со своим народом! Он нужен своему Отечеству!

- Мне нужно ехать, госпожа баронесса, - сказал он осипшим от внезапного волнения голосом. – Я должен немедленно возвратиться в Петербург!

Должно быть, вид у Милорадова при этом был далеко не самый лучший, потому что Эрнестина принесла стакан крюшона и протянула ему. Его волнение передалось и ей. Рука старой баронессы дрожала, расплескивая напиток:

- Да, конечно, господин барон. Мы все это понимаем.

И лишь Лоренцини казался абсолютно спокойным.