Шелковый путь «Борисфена»

- Стреляй, - сказал Сандро, – зови охрану. Ведь ты, похоже, все решил и шанса мне не оставил. В Сибири мне не выжить и море не переплыть.

- Выходи, - Сергей пистолетом подтолкнул свою жертву к дверному проему.

Сандро шагнул в свежую ночь. Раз уж “попытка к бегству” все равно состоялась, почему бы не подышать вволю?

- Сам я прыгать за борт не буду, а захочешь столкнуть, не дамся, - предупредил он, не оборачиваясь.

Сандро удивлялся собственному хладнокровию. Он чувствовал себя так, как всегда перед зрителями. Волнения нет, только обычное легкое возбуждение. Все эмоции подвластны разуму. Почему так? Ведь, судя по всему, Милорадов не шутит. Откуда такое спокойствие?

От безысходности ситуации, вот откуда! Будь у него хоть единственный шанс сбежать с этого корабля, он непременно бы им воспользовался. И тогда уж, конечно, было бы, о чем волноваться.

Выстрела все не было. Сандро удивленно оглянулся и увидел, что Милорадов все так же стоит в освещенном дверном проеме. Рука его с пистолетом безвольно опущена. Он и не собирался стрелять. А какая разница? Результат-то все тот же!

Сергей заварил всю эту кашу с единственной целью – вынудить Лоренцини прыгнуть за борт. Да, именно этого ему хотелось больше всего. Утром, когда исчезновение заключенного обнаружилось бы, Сергей Андреевич великодушно предложил бы фон Моллеру дописать в журнале незаконченную строчку. И всем стало бы ясно, что капитан “Борисфена” вовсе не проворонил своего узника, ибо такового не было, а синьор Лоренцини сошел на берег в Стамбуле вместе со своей дочерью. Однако теперь, когда план не сработал, господин Милорадов испытал непонятное облегчение. Он стоял, смотрел на человека, отнявшего у него весь смысл прожитой жизни, и понимал: как бы сильна ни была его ненависть, он никогда не сможет совершить преднамеренного убийства.

- Надеюсь, Бог покарает тебя за все то зло, что ты мне причинил! – Сергей посмотрел на свой пистолет, а потом снова опустил его.

Пусть все идет так, как идет. Пусть жизнь рассудит, кто из них прав. На карту поставлена карьера? Огромная ставка! Но она стоила того, что Сергей рассчитывал получить.

- Сережка, это ты тут бродишь? – фон Моллер появился, как всегда, не вовремя. – Что, не спится? Вон, Херсонес уже виден!

Обнаружив, что Милорадов не один, Карл Иванович перешел на немецкий:

- А что, собственно, происходит?

- Великодушие господина консула не знает границ, – усмехнулся Сандро. – Приговоренному, перед смертью, позволено прогуляться.

Пистолет в руке Милорадова сказал фон Моллеру все. Сережка вконец ума лишился! Карл Иванович ринулся к нему с единственным намерением – удержать от подобной глупости. Однако, вопреки опасениям, Милорадов сам протянул капитану оружие.

Сандро их взаимоотношения не волновали. Сейчас между собой разберутся, а потом, уже вдвоем, возьмутся за него. Если не пристрелят, то снова запрут в этом душном гробу неизвестно на сколько времени. Он сделал несколько шагов по палубе. Ночь, звезды, но скоро рассвет: на востоке – едва заметная легкая дымка. А впереди, по курсу корабля, мерцает яркий, теплый огонек.

Маяк!

Надежда, вспыхнувшая солнцем, заставила Сандро вздрогнуть. Маяк! Земля! Избавление! Другим мыслям места не было. Он метнулся к борту.

Темные волны стремительно несутся навстречу. В них – спасение. Но еще до того, как море приняло его в свои оберегающие воды, Сандро услышал выстрел:

- Человек за бортом!

Когда Сандро вынырнул, “Борисфен” был уже довольно далеко.

На корабле суматоха, шум, факелы. Разворачиваются. Будут искать. Так просто не отпустят! Но в темноте упавшего за борт отыскать трудно, тем более, если ему самому этого не хочется. Сандро нашел взглядом маяк и поплыл к берегу.

Фон Моллер, дотошный немец! Скоро рассветет, а он все не уходит. Кружит и кружит на одном месте. Сандро злится, но злость придает силы. Один раз “Борисфен” проходит почти рядом. Сандро больше не ныряет. Ему это надоело, а они, хоть почти все столпились у борта, все равно его не увидят. Чудные, неужели не понимают, что при свете факелов можно рассмотреть только их самих, а не того, кого ищут! На этом же основано театральное освещение: из темного зала зрителям хорошо видна яркая сцена, но не наоборот.

Уходят.

Одинокий факел на корме освещает тоненькую фигурку в длинной белой рубашке. Женщина? Нина!

- Нина!!! – это абсолютно вопреки разуму, но беглец не думает о том, что делает.

Ее голос, избавляющий от всяческих сомнений, несется в ответ сквозь плеск волн:

- Сандро!!!

На Милорадова жалко смотреть. Куда подевалась вся его консульская спесь. Он не то чтобы раскис, нет, но видно, что потрясен до глубины души. Поэтому и выложил все начистоту, как только фон Моллер потребовал объяснений.