Шеллшок

– А это вовсе и не я, а какая-то адская смесь Шерлока Холмса, Агаты Кристи и трех ясновидцев. И этот конгломерат должен отыскать девушку, которую когда-то звали Мишелью Эспри Романель, а сейчас, может быть, зовут Мишелью Ветч; которая, возможно, живет в Калифорнии, или в каком-нибудь другом из 49 штатов Америки, если не за границей. И что самое потрясающее: я должен был сделать это еще вчера без единого упоминания ее имени и вообще каких бы то ни было имен. И все это в самых «благоприятных» условиях, когда банда гангстеров, расправившихся с ее отцом, явно возжелает отговорить меня от этого безнадежного занятия, используя в качестве контраргументов ножи, револьверы, бейсбольные биты, базуки и Бог знает что еще.

– Абсолютно точно, Агата ты моя двухметровая! – радостно отреагировал он. – Ты точно усек, что от тебя требуется, и проникся важностью и сложностью стоящей перед нами задачи. Ты всегда все схватываешь на лету, и я не...

– Бентли... Бентли...

– Шелдон... Шелдон... Взгляни на это с моей стороны. Учитывая ограниченность имеющейся в нашем распоряжении информации, а также срочность и конфиденциальность задания я, естественно, не мог поручить это дело рядовому сыщику и выбрал для его выполнения лучшего.

Я сжал трубку в руке и, пошарив глазами по стене, уставился на отражающее меня пятно на стене.

– О'кей, о'кей! Ты что, на самом деле хочешь, чтобы я нашел и доставил тебе ее на подносе?

– Совершенно верно.

– Я хотел спросить тебя об этом документе, который срочно должна подписать эта блудная дочь. Ты пишешь, что согласно ему, дочери в совместное владение переходят определенные активы, а в следующем параграфе говоришь, что они поступают под общей контроль. Может быть, я чего-то не понимаю, но, по-моему, здесь нет никакой разницы, я не прав?

– Нет, Шелдон. Этот документ подразумевает и то, и другое. Но поскольку ты не адвокат, я попытался тебе объяснить все легкодоступным языком, не прибегая к латыни и специфическим юридическим терминам. Короче говоря, этот документ в действительности является доверенностью inter vivos, в которой доверителем выступает Клод Романель, а доверенным лицом – двумя доверенными лицами – сам Клод Романель и его дочь или совладелица Мишель.

– Ну, Бог с ними! Я уже не рад, что спросил.

– ... Эспри Романель. Может быть, тебе будет более понятен такой термин как «пожизненная доверенность», хотя это не совсем точно с точки зрения юриспруденции, а посему...

– Стоп! Передохни! А то меня сейчас, действительно, стошнит. Твоя казуистика меня пугает. Поэтому быстро ответь мне еще на один вопрос, который, возможно, не точен, даже нелегален с точки зрения твоей юриспруденции. Ты сказал о значительной доле активов, акций, капитале и прочее. Насколько она значительна?

– Ну, парень, ты же должен понимать, что существует профессиональная этика, определяющая степень конфиденциальности в отношениях между адвокатом и его клиентом.

– Тогда всего хорошего.

– Постой! Не бросай трубку... Ну, скажем, несколько миллионов. Думаю, что не очень нарушу кодекс чести, делясь с тобой этой секретной информацией.

– Миллионов? Долларов?

– Да. Значительного их количества. Многих миллионов. Мелочь в данном случае не в счет.

– Как случилось, что Романель, который не видел свою дочь 20 лет, вдруг решил подарить ей эти миллионы? И почему он вообще не видел ее столько лет?

Бентли объяснил, что случилось так, что вскоре после того, как Мишели исполнилось шесть лет, он просто ушел из дома, оставив жену и ребенка.

– Эту вздорную сварливую старую клячу, как он сам выразился, – пояснил Бентли. – Имея в виду свою жену.

– Кроме шуток? Так и сказал «старую клячу»?

– Ну, он прибавил еще несколько эпитетов и метафор, типа змея, слюной которой можно лечиться от радикулита, мегера, фурия, медуза Горгона и громкоголосая Ксантиппа в едином лице.

– Любит пышные сравнения? И не любит женщин? Наверное, их брак был заключен явно не на небесах.

– Уж это точно. Что касается твоего вопроса о том, почему он вспомнил о дочери лишь сейчас, то по скупым замечаниям мистера Романеля, я пришел к заключению, что в те несколько секунд на стоянке в роковой понедельник он наконец осознал, что является в жизни главным, так как решил, что умирает. Вероятно, это озарение не покинуло его до сих пор.

– Он до сих пор думает, что умирает?

– У меня сложилось такое впечатление.

– Но ты помнишь, что его должны выписать из больницы сегодня или завтра.

– Правильно. Две из его ран оказались поверхностными, а третью – в живот – хирурги успешно заштопали. Вчера вечером мистер Романель позвонил мне и сообщил, что врачи сказали ему, что жизнь его вне опасности, и он скоро сможет покинуть больницу.

– Тогда в чем дело?

– Я и сам задавал себе этот вопрос, Шелдон. И не смог найти никакого ответа.

– В таком случае мне ничего не остается, как только позвонить ему и попытаться добиться от него вразумительного ответа.

– Так ты берешься за это дело?

Я помолчал, думая что же ответить.

– Шелдон? Ты меня слышишь?