Шелуха/Husk

Замечать на себе внимательный взгляд старшего Хейла непривычно. Поэтому Стилински просто ещё раз кивает:

— Ладно, я пойду. Меня Скотт ждёт внизу.

Дождь не прекращается — это делает просторное помещение уютнее.

— Смерть — это не тьма, кнопка.

Фраза догоняет у самой двери.

Стайлз оборачивается. Питер опирается ладонью о спинку дивана и смотрит на него, широко усмехаясь краем губ. Его волчья улыбка сейчас даже почти кажется успокаивающей.

— Тогда что это?

Тихий вопрос повисает в лофте.

Хейл отвечает так, словно это самый глупый и лёгкий вопрос на свете.

— Свет, конечно. Смерть — это свет. И только так.

Что-то внутри сжимается на секунду, а затем отпускает. Так быстро, словно судорога, которая не успела разорваться болью.

Стайлз смотрит на дядюшку Хейла, и ему кажется, что на миг видит в холодных глазах понимание.

— Надеюсь, я этот свет увижу.

— Разумеется. Это не конец, Стайлз. Давай назовём происходящее «началом», так, между нами. Тело — всего лишь шелуха. Мне пришлось умереть, чтобы понять это.

Он легонько касается указательным пальцем своего виска.

И да. Он прав. Бесконечная правота — тоже пожизненный диагноз.

— Спасибо, дядюшка альфа.

— Проваливай уже. — И Питер отворачивается, снова закидывая ноги на чайный столик.

Если хорошенько присмотреться, можно заметить, что он жутко тащится от самого себя каждую секунду своей жизни.

И, наверное, это тоже правильно.

* * *

«С днём рождения, смерть. Моему диагнозу ровно два месяца.

1.09.2013»

Волосы всё ещё не выпадают. Так начинается сентябрь.

Глава 5

«За такие эмоции простые смертные веками горят в аду. Мне страшно.

05.09.2013»

— Не честно!

Стайлз шагает за улетевшим в кусты пластмассовым фрисби, пока Скотт нахваливает сам себя под насмешливым взглядом Эрики.

— Твои волчьи штучки, Скотт, ты меня достал!

— …западают на эти сильные и мужественные руки. Дружище, ты ас игры в фрисби, так что если у меня и есть единственный шанс уделать тебя, то я им воспользуюсь, — он прерывается, чтобы вставить в свои похвалы это справедливое замечание и громко ржёт, когда видит, как кривится друг, на секунду оборачиваясь.

Стилински закатывает глаза и лезет в заросли орешника.

Сегодняшняя тренировка Стаи затягивается, потому что волчат задержали в школе. Рейес отхватила отработку у учителя по химии, а Бойд дожидался её, как верный пёс, поэтому теперь Стайлз шарит руками в густых ветках и думает о том, что через час закат.

Они с Дереком не были в Мохаве уже неделю.

Непонятно, почему он решил, что сегодня прекрасный день, чтобы поехать туда, но ему так этого хочется, что жужжит в грудной клетке. Наверное, всему виной разговор с Питером.

Лови момент.

Он сказал это так, что до сих пор в ушах стучит.

Стайлз никогда не задумывался над тем, чего бы ему хотелось сделать перед смертью. Типа прыжков с парашютом или поездки в Париж. А после разговора со старшим из Хейлов — он задумался.

Начерта он это сделал?

Целую неделю грёбаная фраза стучала в голове. Целую неделю они не виделись с Дереком. Целую неделю мысли возвращались к нему же. Анализировали, прикидывали, и на эту тренировку Стайлз шёл, чтобы убедить себя в том, что всё это — бред.

Бред чокнутого бета-альфы, который просто слишком крепко вдолбил ему в голову свою философию. Что это всё — херня.

— Бойд, правый бок. Ещё раз.

Стилински поворачивает голову, чувствуя себя плохо затаившимся партизаном. Ему в рёбра утыкается какая-то палка, а рука оцарапана о колючие ветки, но он застывает, глядя на то, как Дерек движется вокруг Вернона.

Бойд отличный боец. Стайлз видел, как он дерётся не на тренировке. От этого зрелища пробирает, хочется вскочить и болеть за него всеми руками и ногами.

Но то, как дерётся Дерек — стоит пропущенных ударов сердца.

Это что-то на грани. На острие.

Удары точные и быстрые, руки знают каждую впадину тела противника изначально. Стайлз хорошо видел, как когда-то эти руки выдирали глотку Питеру. Как они разрывали пасть какому-то из бет Девкалеона.

Дерек — это ураган, сметающий с ног за пару секунд. Машина для убийств, в лучших традициях тарантиновских фильмов. Это сила, вибрирующая вокруг него. У любого пацана это вызвало бы млеющее восхищение, и Стайлз не исключение.

Если бы он мог, он бы на каждый бой Дерека ставил все свои бабки. Он бы мог поставить даже свою руку или ногу.

Взгляд у него волчий, морда вечно имеет выражение серьёзной сосредоточенности, плавно перетекающей время от времени в мрачную решимость. Отросшие слегка патлы делают его похожим на настоящее животное. Он вообще не парится о своей причёске, а она всё равно выглядит круто.

Даже сейчас. Блестя испариной на лбу, слегка запыхавшийся, выгибающий спину и отбивающий боковой удар Бойда, Хейл — воплощение чего-то жгущего и горячего, как клубок нервов.

— Эй, Стайлз! Всё в порядке?