Шемячичъ (СИ)

— У меня и так войска около пяти тысяч, — хмыкнул князь. — Да дюжина пушек, да две дюжины пищалей, да сотни три самострелов… Куда еще… Не прокормить.

— Так то, княже, с крестьянами, с землепашцами, с лапотниками, — мягко возразил воевода. — А без землепашцев и двух тысяч воев не наберется. Да и те разбросаны по городам и весям… Нагрянь неожиданно крымчаки — пока наше воинство соберешь, они столько беды натворят, что и за десяток лет не изжить… Надо постоянного конного войска не менее трех тысяч держать. И в одном месте, под рукой… Или хотя бы в двух — в Рыльске и Новгороде Северском. Одно бы берегло град от татар, второе от литовцев…

— В твоих словах, Прохор Силыч, есть резон, — согласился князь.

Отпив несколько глотков сбитня, он стал выискивать глазами на блюдце с мочеными яблоками, какое бы взять на пробу. И одно хорошо, и другое любо. Наконец определился, взяв тугое да желтобокое.

— Только кто, кроме тебя, воеводствовать будет?

Клевец догадался, что князь имеет в виду второе войско, которое должно размещаться в Новгородке, и ответил:

— Да хотя бы сын твой, Иван Васильевич. Благо он там и наместничает… Лет двадцать пять уже есть молодцу?

— Пока что двадцать два, двадцать третий идет… — ответил Василий Иванович с какой-то внутренней болью. — Только он что-то к ратному делу особой охоты не оказывает. Больше на храмы монастырские посматривает. А о ратном поприще или о женитьбе даже слышать не хочет. Не княжич, а мних какой-то…

— А матушка его, княгиня твоя, что?.. — взглянул воевода на князя. — У женок выбор невест да дела сватовства и свадьбы лучше всего получаются… Стоит им только захотеть — ни один молодец не устоит, враз охомутают.

— Видать, еще невестку не приглянула, — уклонился Василий Иванович от ответа.

Не скажешь же Клевцу, что с супругой у него жизнь не особо ладится. Как-то давно охладели друг к другу. Даже рождение двух дочерей — Марфы и Ефросинии — не растопило льда отчужденности. Не поделишься и тем, что княгиня во многом потакает сыну. Не воеводское дело знать чужие семейные тайны, особенно княжеские. Да и какой из него помощник в этом вопросе, когда сам хоть и женат некогда был, да детьми не обзавелся. Впрочем, кто знает, не бегают ли у него где-нибудь на стороне байстрюки. Ведь и в походы хаживал, и в плен не одну красавицу брал, и челядинок смазливых имел. Да и с виду был удал и пригож. Это сейчас стал к земле-матушке пригибаться, на гриб-сморчок смахивать…

Воевода, по-видимому, догадался о княжеских семейных неурядицах и тактично перевел разговор:

— Ну, ежели Иван Васильевич на рать не рвется, то можно приискать и другого…

— Кого, например? — не скрыл Василий Иванович своей заинтересованности.

— А хотя бы Дмитра Настасьича, — не замедлил с ответом Клевец. — Воитель добрый, хоть и из худого рода.

— Дмитрия что ли? — уточнил Василий Иванович, пропустив «худость рода» мимо ушей. — Думаешь, справится?

И взглянул так остро, словно ножом полоснул прямо по лику воеводе: знает или не знает о том, кто отец Дмитрия.

— Полагаю, что справится, — остался тот тверд в своем мнении. При этом ни одним движением глаз либо лица не обнаружил своего истинного знания о родителе молодого воителя. — Хваткий малый, жук его задери.

— Подумаю… — как-то разом обмяк и потускнел очами князь.

Впрочем, разговор на этом не прекратился. Рыльский князь и его воевода еще долго обсуждали вопросы формирования и вооружения новых полков, их размещение, возможные сроки начала боевых действий с учетом таяния снегов и половодья, обещавшего быть большим и бурным.

Несколько раз заходил разговор о великом московском князе Василии Иоанновиче, получившем по воле покойного родителя в личное владение 66 городов, тогда как его четырем братьям досталось только 30, да и то не самых значительных. Прослеживающаяся в действиях великого князя самодержавность не только настораживала рыльского князя, но пугала. Воеводе Клевцу несколько раз приходилось успокаивать своего сюзерена, заверяя, что его удельной власти нет пока никаких причин опасаться роста мощи великокняжеской власти.

3