Шемяка

— Господи помилуй! — я быстро перекрестился и заорал от радости, когда увидел, как польские ряды разорвали сразу в трех местах, а татары выметнулись по широкой дуге к польской ставке.

Им навстречу ринулся большой отряд рыцарей, но степняки ловким маневром ускользнули.

Еще несколько мгновений и пехота Сигизмунда дрогнула, их единый строй распался на несколько частей.

— Маши всем вперед… — неожиданно спокойно приказал я, а сам выдернул саблю из ножен и подмигнул Вакуле. — Ну что, дождался? Окропим землюшку красненьким?

Инстинкт самосохранения отчаянно бунтовал, но я не смог ничего поделать с собой. А если честно, я просто воспользовался моментом, чтобы устраниться от командования, потому что чувствовал — еще немного и просто свихнусь от волнения и напряжения.

— Милостивец! — от избытка чувств всхлипнул стремянной и браво гаркнул. — Борзо, борзо, шевелись, гультяи!!!

И уже через мгновение, я со своей дружиной галопом полетел на поляков.

Первые мгновения сшибки запомнились какой-то жуткой чехардой отдельных кадров.

Ничего толком не запомнилось, кроме приторно соленого привкуса крови во рту и мерзкого смрада свежих потрохов.

Пришел в себя от рева Вакулы:

— Левее забирай, левее! Вона пошли! На пересек, на пересек…

Присмотрелся и увидел, как от польских шатров в сторону леса ринулся отряд всадников.

Справа раздался знакомый рев.

— Мне отмщение, и аз воздам…

Я мотнул головой на звук и увидел, что рядом на лошаденке несется Ипатий, размахивая словно мечом своим крестом.

— Бля! — восхитился я и пришпорил жеребца.

Поляки завязли в раскисшей земле и через пару минут мы их настигли.

Сшибка!

Грохот, лязг и меня снова вынесло из седла.

Тело вспыхнуло болью, в глазах все завертелось. Я собрался с силами, забарахтался в грязи и встал на колени.

Рядом отчаянно матерился, тоже пытаясь встать какой-то лях в богатом латном доспехе.

Увидев меня, он зло прохрипел:

— Kurwa twoja matka!

— Ах ты хер мамин… — я нащупал ладонью рукоятку висевшей на темляке сабли. — Иди сюда, собака сутулая…

Пшек мерзко скривился и выдернул из ножен свою.

Оскальзываясь в грязи, мы одновременно встали и закружили на поляне.

— Śmierć тobie! — пшек махнул крестом клинком, наскочил, полосонул с оттяжкой, но я успел отмахнуться и сам рубанул его.

Лязгнула сталь об сталь, поляк отскочил, но сразу попытался достать меня по лицу в прыжке.

Снова звонкий лязг, гулко вспорол воздух клинок в ответном ударе.

— Kurwa… — лях зашипел и снова отскочил, припадая на правую ногу.

Я ухмыльнулся и издевательски протянул:

— Скажи пес перед смертью, кто ты такой? Ежели смерд — иди себе, не буду мараться.

— Я Зимовит Равский, из святого рода Пястов!!! — ощерился пшек, перейдя на ломаный русский. — А ты сын свиньи…

— Княже! — рядом взрыли грязь копыта лошадей, над Зимовитом свернули несколько сабель. — Только прикажи…

— Он мой!!! — рявкнул я. — Назад!

— Проклятые русские свиньи!!! — поляк ринулся вперед, но уже через мгновение с утробным хрипом осел, зажимая обеими руками разрубленное лицо.

Что не говори, Шемяка владел клинком просто замечательно: отбив на искос, запястье вывернулось в прямом выпаде, и Польша лишилась одного из претендентов на престол — острие перерубило ему переносицу и вошло глубоко в череп.

— Блядь… — я пошатнулся, уперся на саблю и рявкнул на Вакулу. — Ну?

— Победа, княже! — стремянной соскочил с седла и в пояс поклонился мне. — Победа!!!

Еще один ратник спешился и вдернул в руке ощерившуюся в кривой усмешке человеческую голову.

— Собака Жигимонт!

Картинка в глазах смазалась, я опять покачнулся. Сил едва хватало, чтобы дышать, а тело полностью окаменело. В голове лихорадочно метались мысли: сознание напрочь отказывался верить в то, что мы победили.

— Княже! — ближники вяли меня под руки.

— Пшли… — я грубо отпихнул их и прохрипел. — Коня!

Сеча далеко не закончилась, отдельные отряды поляков и литвинов уже покойника Сигизмунда еще отчаянно сопротивлялись, но уже было совершенно ясно, что мы победили.

А Свидригайло…

К тому времени, как я добрался до его шатра — он уже умер.

— Решайся, княже!!! — русские князья поясно поклонились. — Молим, решайся! Хотим под тебя! Ты наш! Мы твои! Хватит православным латинянам кланяться.

— Хотите? — растерянно провел по ним взглядом.

— Хотим!

Я помедлил и с трудом выдавил из себя:

— Значит быть посему…

Глава 21

Как уже говорил, Свидригайло благополучно и очень кстати отдал богу душу. Но тут я не причем, это все Васька Московский — это его наливками Свигги начал упиваться как бесноватый. Вот же прислал подарок из Москвы вовремя. А мне теперь расхлебывать…

Ну да хрен с ним.

Победа вышла впечатляющая.

Объединенное польско-литовское войско мы разбили в пух и прах: литвины и пшеки по самым скромным подсчетам потеряли не менее семи тысяч только убитыми. Наряду с простыми ратниками, погибло очень много видных представители польской и литовской знати.