И той ночью я часами рыдал на плече, которое, как я думал, принадлежало ветерану-пирату.
3 ФЕВРАЛЯ 2010 ГОДА
— ВОЗРАСТ — ЭТО ДЕЛО РАЗУМА БОЛЬШЕ МАТЕРИИ. ЕСЛИ ТЕБЕ НЕ ВОЗМОЖНО, ЭТО НЕ ВАЖНО (САТЧЕЛ ПЕЙДЖ)
Я нахожусь в столовой, когда появляется Фрэнк, хлопая себя по спине и шагая вдоль длинных скамеек. На его лице играет хорошее настроение. Когда он садится рядом со мной, я понимаю почему. Фрэнк сделал мне подарок на мой двадцать второй день рождения. Книга Джека Керуака «В дороге» в мягкой обложке . Ирония щекочет мои губы незнакомым смехом. Давно я не смеялся, но подарить заключенному книгу о свободе — это круто.
Книга согнута, и вы можете видеть, что она была свернута в течение нескольких часов, когда ее пронесли контрабандой.
Никто не делал мне подарков на день рождения с тех пор, как мне исполнилось восемь.
Я немного плачу внутри, но снаружи я зеваю.
Он цепляет меня за шею головным убором, и моя щека прижимается к его обвисшей груди, когда он ерошит мои спутанные темные волосы.
— Чертов отродье. Я знаю, ты хотел этого больше, чем мокрой киски.
— Как? — Мои пальцы крепко впиваются в книгу. В моей ладони я чувствую себя как дома. Как будто это принадлежит ему. Его друг Серджио смотрит на меня как-то странно, его брови удивленно приподнимаются.
— Он педик? — спрашивает он, указывая большим пальцем в мою сторону. Фрэнк качает головой и хлопает меня по спине. — Он вырастет, чтобы ломать кости и сердца в равной мере. Эй, Натан… Нейт, — говорит он, цокая языком, и дает мне свой персик. Я люблю персики, поэтому беру их. — Сотрудник исправительного учреждения? Офицер Бушер? Бет?
Я смотрю на него пустым взглядом. Я знаю Бет.
— Она хочет вынести тебе мозги. Знаешь, как ты говоришь с ней о поэзии и прочем дерьме?
— Это не поэзия, это фантастика. — Мой угрюмый голос обрывается. Что только доводит Фрэнка до еще более безумного крика.
— Поэзия, художественная литература, проклятая погода. Неважно, красавчик. Ей плевать. Когда ты говоришь, когда она наблюдает за движением твоих губ, она думает только о том, как бы они ощущались на ее губах. И я не говорю о тех, что на ее лице.
Это заставляет старых школьников кудахтать, как гиен.
Я не девственник. У меня было много секса, прежде чем приехать сюда, с таким количеством девушек, что я даже не могу сосчитать. Куда бы я ни пошел, женщины глазеют на меня, кладут мне в карман свои телефоны и посылают своих хихикающих друзей нести какую-то чушь о том, что они никогда этого не делают. Вот почему я никогда не был слишком занят женщинами. Человек никогда не ценит то, что у него есть, в пиках.