Шепчущие никелевые идолы. Жестокие цинковые мелодии

– Да. Гномица утверждала, что на ее семью напало чудовище. Тик-Так говорил, что не лез в чужие дела. Гномы напали на него из засады.

– Пятью этажами ниже уровня земли? Гномы, которым заплатили за то, чтобы они никого туда не пускали?

– Джек считает, что правда на его стороне. Говорит, что мы можем спросить у его босса. Который, по его словам, тоже туда спускался, но, должно быть, сумел каким-то образом улизнуть, когда туда набились красные фуражки. – Шустер двинулся дальше. – Он не может объяснить, как именно.

– Чуть раньше в тот же вечер он сам выдавал себя за красную фуражку.

– Э-э?

Я рассказал ему про визит Городского Джека в «Пальмы».

– Снова Фельске.

Все это явно огорчало Шустера. Наверное, поэтому он начал намекать на то, что у него имеются кое-какие интересные мысли.

– Непосредственно перед тем, как я отправился сюда, имело место еще одно любопытное событие. Городского Джека тоже перевели в ведение принца Руперта.

– Это любопытно. И что это значит?

– Именно это ты и расскажешь.

– Не думаю. Прежде мне нужно по меньшей мере иметь представление, о чем вы говорите.

– Конечно расскажешь. Разве нет?

Дил зашел с неожиданной стороны – явно в расчете на то, что это собьет меня с толку. И чтобы я боялся того, что ему, возможно, известно.

– Ты уволил одного из моих сотрудников. Мне это не нравится, Гаррет.

– Выстрел мимо. Он просто обыкновенная гнусь. Пытался провоцировать расистские настроения. Мы здесь строим театр. Нам ваши политические игры не нужны.

– В общем, я вами недоволен, Гаррет.

– В общем, мне на это плевать, Шустер. Если хотите, чтобы вас кто-то удовлетворял, найдите себе жену.

Он изобразил улыбку – намек на улыбку.

– Вчера вечером вы заходили в портновский салон. Принц Руперт тоже находился там. О чем вы там разговаривали?

Благодаря Лазутчику Фельске и хламу у него в голове эта информация не застала меня врасплох.

– Вы все узнаете тотчас же, как принц захочет, чтобы вы это знали. Идет?

Дил Шустер не стал ни кипятиться, ни угрожать. Он или идет в лоб, или действует тонко, подспудно – там, где, по его мнению, запугивать бесполезно. К тому же он предпочитает прибегать к запугиваниям только тогда, когда позиции его достаточно сильны.

– Мне хотелось бы найти способ закрыть эту тему, – сказал я. – Мы сражаемся на одной стороне, но я не вижу смысла плясать под чужую дудку ради того, чтобы ладить с вами. – Я подавил острое желание добавить, что его провокатор-расист не единственный говнюк, связанный с Конфиденциальной комиссией. Должно быть, еще один приступ зрелости. – Мягко говоря, на Диле Шустере и его демонах свет клином не сошелся. Мир велик, и в этом мире большинству людей глубоко наплевать на то, доволен Дил Шустер или нет. Они могут даже рукоплескать тому, что этот Дил Шустер делает, – при условии, что он занят поимкой нехороших парней. И что он забудет о своей мечте вылепить мир таким, какой будет отвечать его личным пристрастиям.

И что это, скажите, за приступ зрелости такой? Я, можно сказать, обеими руками подергал за холеную королевскую бороду. Наверное, какая-то совсем уж сумасшедшая часть меня нисколько не сомневалась в том, что Руперт вытащит меня из кутузки точно так же, как Тик-Така и БеляЗвона.

Кажется, Руперт искал личного некроманта?

– Скажите, – произнес Шустер, – мы не могли знать друг друга в прошлой жизни? Где мы были смертельными врагами?

– Что?

– Эти трения. Я шел сюда с самыми благими намерениями. Поговорить немного, обменяться кое-какой информацией, попробовать выяснить, что происходит у меня за спиной. Но стоило мне вас увидеть, все во мне всколыхнулось. Мне сразу захотелось колошматить вас до тех пор, пока вы не обучитесь хоть каким-то манерам и нормам поведения. И еще мне казалось, что я точно так же действую вам на нервы, даже если просто стою и ничего не говорю. Надо было попросить Тупа сходить. Он умеет говорить с вами.

Лично из меня рвалось на волю столько антагонизма, что я мог бы горланить десять минут без передышки. Однако я же теперь новый, улучшенный Гаррет.

– Вот так, значит, вы относитесь к людям.

Надо же мне было сказать хоть что-то.

Он явно имел что ответить. Но промолчал.

Да и я совершенно точно знал, что он бы мне сказал. Что дает людям то, что те заслуживают.

Вот в этом мы с ним и расходились. Я заботился о конкретных, отдельно взятых людях. Он заботился об обществе. Он бы не задумываясь сбросил в колодец любого, если бы это помогло строить лучший мир для тех, кто останется.

Краем глаза я уловил какое-то движение. Я резко повернулся, но не увидел ничего.

– Я буду следить, – пообещал Шустер.

– Я не допущу, чтобы это мне мешало.

Плоскомордый, старавшийся казаться как можно незаметнее в дверях, должно быть, лучше моего видел то, что мне показалось. Он издал испуганный возглас и посторонился, выпуская Шустера на улицу.

– Плоскомордый, – пробормотал я. – Должно быть, это какое-то особенно паршивое твое воспоминание.

Мне трудно представить себе, чтобы такой крутой тип, как он, испугался того, что – как прекрасно знал и он – находится у него в голове.

92