Шепчущие

Склад находился в Аль-Адамии, старом квартале Багдада, оплоте суннитов. Они ехали по узким улочкам, как будто специально созданным для засад. В окнах горели керосиновые лампы. На улицах – ни души. В двух кварталах от места назначения огни уже не попадались, остался только месяц в небе, поливавший здания серебром и отделявший их от тьмы.

Последнюю сотню футов прошли пешком. Здание склада выглядело более современно в сравнении с окружавшими строениями, внутри было совершенно темно. Здание имело два входа: южный, с тыльной стороны, и западный. На первом этаже было два зарешеченных окошка, покрытых таким толстым слоем пыли, что рассмотреть что-либо через стекло не представлялось возможным. Двери были стальные, и они выбили замки взрывчаткой С-4 и вошли быстро и решительно. Он видел движущиеся фигуры, видел поднятое оружие, но и стреляя, не мог отделаться от мысли, что здесь что-то не так. Как можно захватить кого-то врасплох? Если в Аль-Адамии сядет муха, кто-то обязательно донесет об этом пауку.

Упал один. Другой. Слева вскрик: «Есть!» Голос знакомый и одновременно незнакомый, искаженный яростью и смятением боя. Загремел телевизор – через очки ночного видения экран выглядел ослепительно ярким – и тут же взорвался и погас. «Прекратить огонь!» – крикнул сержант, и сразу стало тихо. Все кончилось, едва начавшись.

Склад обыскали, но других хаджи не нашли. Трое были убиты, один умирал. Тобиас выставил периметр и подошел к раненому. Они вроде бы обменялись какими-то словами.

Очки сдвинули на лоб, и лучи фонариков побежали по стенам, вырывая из темноты ящики, картонные коробки и какие-то странные, завернутые в холст фигуры. Зрачки у умирающего хаджи расширились; он улыбался и как будто что-то напевал себе под нос.

– Под кайфом, – сказал Тобиас. – Артан, наверно.

Артан, антипсихотик, им лечили страдающих болезнью Паркинсона, но особой популярностью он пользовался у повстанцев помоложе. В Багдаде его можно было купить в таких местах, как Бабб аль-Шарк, Восточные ворота. Принявший артан ощущал эйфорию и чувствовал себя неуязвимым. Голос хаджи поднялся в молитве и оборвался – Тобиас прикончил его одним выстрелом. Не будет полиции, убитых не положат в мешки для отправки в ближайший участок. Они останутся на месте.

Головной убор у мертвого хаджи был черный – знак шахида, мученика. Он указал на это Тобиасу, но тот интереса не проявил.

– И что? Хотели быть мучениками – получите.

Тобиас не понял.