Шепчущие

Тобиас еще раз взглянул на цель через окуляры и бросил прибор на заднее сиденье. Гринэма и Твайзела можно подождать, а можно и не ждать. Чем дольше они остаются на позиции, тем больше вероятность, что их обнаружат. Он обернулся – из глубины фургона на него смотрел Баччи – маска завернута на лоб, лицо влажное от пота.

– Ладно, – сказал Тобиас. Маллак прислонился к стенке. – Слушайте.

* * *

У Ирода оружия не было. Оно осталось в машине. При себе у него были только два плотных конверта. В одном лежал листок с напечатанным числом. Число соответствовало той сумме, которую Ирод был готов перевести на любой названный Рохасом счет за сведения о том, как и у кого он приобрел печати. В случае отказа Ирод мог предпринять следующий шаг. Он знал, где живет американская любовница Рохаса с его незаконнорожденным пятилетним сыном. При необходимости сначала лучше убить женщину, продемонстрировав тем самым серьезность намерений. Впрочем, он полагал, что до крайностей не дойдет, после того как Рохас заглянет во второй конверт, где лежали фотографии людей, вставших в то или иное время на пути у Ирода. Особенно впечатляли снимки женщин. Знание и понимание женской анатомии могло бы пригодиться ему в любовных утехах, но Ирод был существом бесполым. И вовсе не жестоким. Боль и страдания всего лишь служили средствами достижения цели, и, причиняя их, он не испытывал удовольствия. А потому и надеялся, что Рохас предпочтет деньги.

Он снова посмотрел на отражение Капитана и не испытал никакого беспокойства. Ему нравилось, когда Капитан был рядом. Интересно, пойдет ли он с ним на склад Рохаса? Ирод уже приготовился получить ответ, но тут отражение на поверхности пруда шевельнулось. Пальцы из прутиков тихонько хрустнули, когда он поднял руку и положил ее на плечо отражения Ирода. Ирод непроизвольно поежился, ощутив тяжесть и холодок прикосновения столь же явственно, как тепло ночного воздуха и укусы насекомых, но остался на месте. Теперь они наблюдали за складом вместе.

* * *

Весь первый этаж склада Рохаса был заставлен от пола до потолка ящиками с острым соусом «Рохас бразерс фуэго саградо». Если бы кто-нибудь взял на себя труд навести справки, он бы выяснил, что импорт и дистрибуция соуса – единственная причина существования склада и одно из средств заработка. Рохас уже давно перестал считать, сколько раз местные и федеральные силы правопорядка останавливали и обыскивали его грузовики. Он не возражал. Это отвлекало их от других грузовиков, перевозящих куда более ценный груз, однако если уж быть до конца честным, соус тоже приносил неплохой доход, хотя по ту сторону границы было немало тех, кому название и упаковка казались почти богохульством. Броская этикетка – огненно-красный крест на черном фоне – с пометкой, что продукт предназначен для магазинов деликатесов и лучших мексиканских ресторанов в Новой Англии. Наценка была почти такая же, как на марихуану или кокаин, и Рохас тщательно следил за тем, чтобы весь доход проходил через Внутреннюю налоговую службу. Благодаря стараниям креативного бухгалтера со стороны все выглядело так, будто Антонио Рохас имеет неплохую прибыль как торговец качественным острым соусом.

Внимание Рохаса привлек звук бьющегося стекла бутылок с острым соусом. Он оторвал взгляд от бумаг на столе и подвинул руку к пистолету, всегда лежавшему рядом. Дверь в жилые помещения была чуточку приоткрыта, в противном случае изоляция не пропустила бы доносившийся снизу шум: звон стекла, скрип стула, падение на пол чего-то тяжелого, но мягкого.

Рохас поднялся и метнулся к двери, но опоздал. Ствол уже просунулся в щель, и короткая, сдавленная глушителем очередь прочеркнула бедра, почти отрезав ноги от туловища. Он грохнулся на пол, но в падении дважды выстрелил в грудь возникшей в дверном проеме темной фигуре. Кевларовый бронежилет погасил энергию пуль, так что незнакомец только покачнулся. Третья пуля ушла выше, из головы брызнула кровь: словно галька шлепнулась в бассейн с густой красной жидкостью. Заметить это Рохас едва успел – новые пули продырявили ему грудь. Он лежал на полу, неподвижный, но еще живой. Глаза смотрели на черные ботинки, сознание уловило отдельные слова – стрелял, допросить, не было выбора, мертв, он мертв. Рохас хрипло усмехнулся.

Снова шаги… удаляющиеся… возвращающиеся… Черные колени у лица. Кто-то взял его за волосы, поднял голову. Мешок с печатями в чужих руках. Руки в перчатках. Резная подставка для них отброшена… щепки на выложенном плитками полу. В прорези маски шевелятся розовые губы… Белые зубы, чистые и ровные.

– Где остальные?

– No comprendo[40].

Перед лицом появился нож.

– Я еще могу сделать тебе больно.

– Нет, не можешь. – Рохас улыбнулся, обнажив двойной ряд древнего золота и драгоценных камней, совсем недавно врезанных в зубы, и умер.

* * *

Звук короткой очереди донесся до убежища со склада. Одна. Второй не было.