Шепот

В этот раз Юрка сжал пальцы и потянул их вверх, как будто это была не моя грудь, а коровье вымя, как будто он хотел подоить меня. Невольно я приподняла тело за его руками, но он еще сильнее сжал пальцы и еще выше поднял руки. Юрка замер, спина напряженно прогнулась, почувствовала, как мышцы задрожали, я так долго не протяну. Я начала опускаться. Его пальцы не отпустили меня, грудь как резина вытягивалась. Не верила своим глазам, что она так сильно может трансформироваться. А потом он отпустил.

— Ай… — Вскрикнула я.

Грудь стояла колом, но постепенно она стала оседать и расплываться. Я наблюдала за ней, за ее перерождением. Из ороговелой больной груди, она превратилась в мягкую желеобразную массу. Черешня расплывалась, будто таял кусочек льда, оставляя после себя только бордовое пятно.

Юрка не наигрался ими. Снова положил руки на грудь, и все же, какие они у него горячие. Повел ими вниз, желеобразная масса с легкостью поддалась его желанию. Грудь следовала за его пальцами как домашний зверек, не хотела отпускать их. Пальцы соскользнули с нее, и она нежно колыхнулась. Я улыбнулась. Заметил он или нет, но мне было очень приятно.

Как нельзя описать запах цветов, так и я не могу описать все чувства, что коснулись меня в тот момент. Я испытала боль, наслаждение, скрытую страсть и девичью похоть. Сказать, что это было здорово, значит не сказать ничего. Это была просто радуга чувств. Теперь я не боялась ничего, мне было легко и спокойно.

Юрка смотрел на свои руки, я вспомнила, что он делает и сделает ли это. Мои ноги были соединены пятками и разведенные в стороны, и вот теперь он стоял и держал в руках одеяло, которое медленно снимал с меня. Вот живот, вот появились кустики на бугорке, и тут я резко схватила одеяло и дернула на себя. Юрка даже испугался и захлопал глазами.

— Все! — резко сказала ему.

— Э… — Что-то там промямлил он.

— Все! Хватит! — решительно заявила я.

— Ладно, я ведь не настаиваю, а может…

— Никакого может!

— А ты чумная…

— Если кому-то скажешь, бошку разобью! — а я это могу.

— Нем, как могила.

Совсем рядом закукарекал петух, он вечно некстати это делает. Я зажмурилась от его воплей, в ушах зазвенело. И тут почувствовала, как Юркины руки скользнули под одеяло и коснулись ног.

— Ты опять? — я не возмутилась, в животе что-то заурчало.

— Я только…

— Массаж? — на всякий случай спросила.

— Типа того…

До чего же он наглый, но такой милый, когда хочет им быть и я разрешила ему погладить пальчиками лодыжку. Юрка не остановился и продолжил.

— Ой, — тихо сказала я и прикусила губу.

Руки скользнули дальше.

Посмотрела на потолок, там плясала тень от яблони, что росла у окна. Совсем рядом чирикал воробей, что ему тут надо, подумала я, прижав ладони к животу.

Одеяло осталось на месте, но Юрка обнаглел, он тянулся все дальше и дальше.

— Прекрати, — сказала я, понимая, куда он тянется.

— Это массаж, — как ни в чем не бывало, сказал он и тут его пальчик коснулся…

— Ай! — почти вскрикнула я.

Мгновенный взрыв и в паху все загорелось, стало жарко как в жерле вулкана. Я заморгала, пальцы судорожно сжались и как можно сильней прижали одеяло к моему лобку. Могла сомкнуть ноги, но в этот момент даже не подумала об этом. Внутри все кипело и полыхало, воздуха не хватало.

Юрка нашел брешь под одеялом и мгновенно его палец ткнул в лаз.

— Ты! — только и успела сказать, как его палец взломал защиту. — Ой… — Тихо простонала я.

Палец легко скользнул между створок и погрузился куда-то в мой колодец.

— Ой… — Почти неслышно прошептала я.

Руки лихорадочно задергались, я резко села и оттолкнула Юрку. Он куда-то шлепнулся на пол, стало смешно, и я звонко засмеялась.

* * *

Мир перестал существовать в том виде, в котором я привыкла его видеть. Все было по-другому, солнце, запахи, мой голос, все изменилось. Я открыла глаза, никого не было. Лежала на животе, руки были вытянуты вперед. Не помнила, что было, но очень хотела вспомнить. Лежала и смотрела в зеркало, что висело в коридоре. Солнце заливало стену, уже был полдень, надо вставать, ведь я завтра уезжаю, а надо так много сделать. Улыбнулась своему отражению, я там была другой, лицо сияло, и оно принадлежало молодой женщине. Мир пошатнулся.

Двойная жизнь

Приличная женщина та, про которую никто не знает, как неприлично она может себя вести.

Вернулась домой. Так соскучилась по сыну Мишутке, он вырос, всего месяц или чуть больше, но такие изменения. Носик вздернулся, а глазки так и сияют, мой лапочка, как я его люблю. В муже мало что поменялось, как будто и не уезжала, скверно. Наверное, меня это уже стало устраивать, что там дальше я еще не знала. Как быть семьей? Но сейчас надо было иметь дом, чтобы куда-то возвращаться. А может все исправится и вернется как было. Ах, я только и делала, что вздыхала.