Шепот

Кемпер послушался, потянул стул дальше, а полковник легко поднялся из кресла, подошел к стене, затянутой пестрым ситчиком, отодвинул драпировку, стукнул какой-то дверцей, а когда повернулся к Кемперу, в руках уже держал высокую белую бутылку и два бокала. Он поставил все это на стол, опять повернулся к задрапированной стене, вынул из тайников сифон с содовой водой и посудину, похожую на медицинскую полоскательницу, в которой прозрачной горкой лежали кубики льда.

Налил обоим сам хозяин, доктору положил лед, долил содовой, сам ограничился одним льдом, выпил виски без примеси. Облизал губы, глянул свиными глазками на Кемпера, опять затянул свое:

— Ну?

— Надеюсь на вашу помощь, — осмелев от виски, сказал Кемпер.

— Сказано же, что вы подлежите автоматическому аресту. Если бы это зависело от меня, я бы просто нажал кнопку, можете на нее взглянуть, и вас бы вывели туда, откуда… гм… трудно возвратиться.

— Но ведь я приехал…

— Знаю… Запомните раз и навсегда: полковник Хепси никому никогда не помогает. Вообще, если хотите, никто никогда никому не помогает. Каждый борется сам за себя. Все разговоры о так называемой помощи, братстве, взаимовыручке выдумали слюнявые интеллигенты. Настоящие джентльмены могут только давать советы — вот и все.

— Совершенно с вами согласен, — торопливо вымолвил Кемнер, — вы не можете поверить, но по дороге сюда я и думал как раз об этом. Я считаю…

— Итак, вы приехали ко мне за советом? — не дал докончить полковник.

— Очевидно, именно в совете я сейчас нуждаюсь более всего.

Полковник зашел с другой стороны стула, выдвинул ящик, посмотрел в него, не наклоняясь, потом засунул в него руку, вытащил оттуда толстую книгу в глянцевом переплете бирюзового цвета. Небрежно бросил книгу на стол, сказал:

— Меня подводит мое сердце. Оно слишком доброе. Каким только типам я не раздавал свои советы. Взгляните на эту книжку. Автографы моих так называемых друзей. То есть тех, кому припекло, и они должны были почерпнуть мудрости у полковника Хепси. Вы не хотите присоединиться к ним?

Кемпер растерянно взял книжку, развернул. Чьим-то неровным почерком было написано: «Имел колоссальное удовольствие познакомиться с человеком ангельской души и глубочайшего ума, как у величайших мудрецов античности, многоуважаемым майором Т. Дж. Хепси». Дальше шла неразборчивая подпись.

— Тут написано, что вы майор? — удивился Кёмпер.

— Значит, это писалось, когда я был майором, — наливая виски, буркнул Хепси, — можете читать в соответствии с хронологией. Начинайте от капитана и кончайте полковником.

— Благодарю. Это не совсем скромно — читать такие вещи.

— Можете оставить свой след, если хотите. Когда-нибудь эта книжка будет выставлена в музее человеческих благодеяний.

— Охотно, — доставая свой «пеликан», сказал Кемпер, — но писать…

— Не пишите глупых комплиментов, это уж слишком по-немецки. Напишите что-нибудь мужское. Например: такого-то числа в таком-то часу имел случай, или удовольствие, или счастье, или несчастье — это уж как хотите — познакомиться с полковником Т. Дж! Хепси. И дата. И уже вы вписаны в книгу моих посетителей. Каждый должен получить что-то от другого. Вы от меня — совет, я от вас — пополнение моей коллекции. Все мы что-то коллекционируем, как собаки — кости.

Кемпер быстренько нацарапал несколько слов, стараясь написать свое, а не под диктовку Хепси. Вышло у него такое: «Странное и малоприятное для автора этих строк стечение обстоятельств забросило его в уютный уголок полковника Т. Дж. Хепси, где автор этих строк встретил настоящее понимание и получил полной мерой то, на что надеялся от столь великодушного человека, как Т. Дж. Хепси».

Полковник, не читая, оросил книжку в ящик, подошёл поближе к Кемперу, смакуя виски, спросил:

— Так что же вам угрожает, досточтимый…

— Доктор Кемпер, — подсказал Кемпер,

— Допустим, доктор Кемпер.

— Одно из коммунистических государств требует моей экстрадиции, — быстро ответил Кемпер.

— Какое именно?

— Польша.

— Ага. Собственно, это все равно какое. Вам ведь не хотелось бы ехать ни в одно из этих так называемых государств!

— Вы угадали.

— Однако отвертеться вам не удастся. Если ваше правительство, надувшись и еще раз проглотив то, что называется стыдом, не выдаст вас полякам, то судить хотя бы и здесь такого субчика, как вы, ему все же придется. Сейчас это можно и политически выгодно.

— Но ведь я…

— Тихо, тихо. Говорить теперь буду я, если вы хотите выслушать мой совет. Вскоре встанет вопрос о сроке давности касательно военных преступников, у вас тут много таких, кто заинтересован в принятии закона о прекращении преследования военных преступников, а для этого нужно в эти два-три года выловить в Федеративной Республике как можно больше виновников содеянных когда-то преступлений и покарать их, чтобы рапортовать миру о своей нетерпимости к бывшим нацистам. Вы попали под колесницу времени, вас принесли в жертву.