Шепот

Был весьма удивлен, когда в один из вечеров Кемпер позвал его к себе и без каких-либо предисловий сказал: «Не согласился бы герр капеллан сопровождать фрау Гизелу на танцевальный вечер? Сегодня мой кузен просил, чтобы я отпустил Гизелу развлечься немного, но без партнера ей не совсем удобно, и я предложил услуги господина экс-капеллана. Прошу господина экс-капеллана не обижаться, что я без его согласия вел переговоры с женой, но что поделаешь? Женщинам принадлежит первенство во всем! Я должен был узнать мнение фрау Гизёлы. Теперь убедительно прошу пана Яра».

«Но ведь я…» — пробормотал оторопело Ярема. «Знаю, знаю, что смущает пана. Все предусмотрено. Кузен прислал новехонький вечерний костюм! Благодарение богу, Германия никогда не могла пожаловаться на нехватку высоких мужчин, костюм для пана в нашей стране найдется всегда. Так как же?»

В машине кузена Ярему посадили сзади, рядом с Гизелой. Жена кузена села возле мужа, а Ярему со смехом обе женщины потянули назад, приговаривая: «Вы должны входить в роль, пан Яр!» Как последний невежа, он полез раньше женщины в темную глубь машины, съежился в уголочке. Когда садилась Гизела, Ярема неумело, неуклюже хотел поддержать ее хотя бы за руку, дернулся навстречу женщине, но она не воспользовалась его помощью, легко скользнула в машину, расправляя по сиденью широкое. платье, оставив в его глазах след длинный и тревожный. Ярема уставился в спину кузена, молча ждал, куда поедут, что там будет.

Ехали через город куда-то в лес, казалось, уже и не встретится нигде людское жилье; только тусклая полоска шоссе да темные стены леса. Ночь билась об машину, распиналась на переднем стекле, корчилась в судорогах неуемной боли, причиняемой ей черным мерседесом, который вез четырех людей на неведомые увеселения. А потом впереди резануло ярким светом, шоссе кончалось, дальше асфальт разливался серым бесформенным пятном, вдоль которого тянулись мрачные строения, множество строений казарменного типа, все с темными окнами, видимо, пустые, так как их бывшие жители давным-давно отмаршировали отсюда на фронты и рассеялись там, исчезли, а кто остался в живых, уже не вернулся в мрачные казармы, а искал себе укрытие поуютнее и безопаснее — побежденные всегда боятся тех казарм, из которых они отправлялись на завоевание чужой земли. Зато не боялись побежденные пристраиваться возле казарм, в бывшем офицерском казино, для веселых развлечений. Каждую ночь собирались в казино мужчины и женщины, старые и молодые, вдовы и кавалеры, супружеские пары и просто знакомые, до рассвета шаркали под звуки небольшого оркестрика.

Над дверью казино красовался большой жестяной щит, на котором, очевидно, было название танцевального учреждения, какой-нибудь «Лесной шум» или «Шепот трав» — теперь от этих людей надо было ждать именно таких нейтральных, немного сентиментальных названий, ибо названия воинственные тихо исчезали вместе с Великогерманией. Из зала ударило тяжелой духотой. Несколько десятков пар, обливаясь потом, упорно старались успевать за быстрым темпом оркестрика, состоявшего из гитариста-левши, пианиста, саксофониста и ударника. Ударник был уставлен грохочущими своими инструментами, он лупил колотушкой в натянутые бока барабанов, как будто напоминал о том, что из всех, кто выбарабанивал раньше победные марши, остался он один да еще эти химерические инструменты, сделанные из шкур убитых животных. Левша-гитарист, походивший на переодетого эсэсовца, дергался с каждым звуком струн гитары так, словно его вот-вот разобьет паралич, подпрыгивал, отбивая ритм; по-индюшачьи надувался саксофонист, который в паузах, ему выпадавших, все время вытряхивал из изогнутой трубы слюну. А Дары вытанцовывали, кружились, сонно покачивались, партнеры плотно прижимались друг к другу, клонились то в одну сторону, то в другую, закрыв глаза, не произнося ни слова, передвигались по паркету из одного конца зала в другой, забредали между столиками, за которыми сидели кандидаты на новые танцевальные пары, задевали столики и стулья, снова выплывали на простор или же, обессиленные, падали на стулья, хватались за столики, как корабельные обломки за избавительный берег.