Шепот демона

Что-то изнутри подтолкнуло вцепиться в плащ. Пальцам тут же стало липко от крови. В нос ударил запах гари. Едкий дым, от которого запершило в горле.

С трудом Олеся прохрипела:

– Мечтали? Поэтому их приковывали цепями?.. Поили любовным зельем?!

Крампус откинул голову и расхохотался:

– Думаешь, знаешь все? ГОСПОДАРЬ рассказал страшную тайну? Конечно, он… Больше некому… А он не рассказывал, как наши жены с ума сходили от желания оказаться под Крампусом? Как травили друг друга, чтобы убрать с пути соперниц? Как просили у своих мужей еще и еще драгоценностей, богатства, власти?!

Олеся вцепилась в его руки. Под перчатками они ощущались обычными. Мужские запястья. Он говорил так, словно он не был Крампусом.

– Разве… разве не этого тебе хотелось?

– Не-е-ет… нет, иномирянка. Совсем не этого. Я хотел, чтобы моя жена любила только меня. Чтобы смотрела на меня. Хотела меня. Не проклятого Крампуса!

Кажется, она сходит с ума.

– Это ведь ты… Ты – Крампус!

Он медленно опустил ее на ноги.

– Я не всегда им был, моя красавица. Не всегда…

Он потянулся к маске. Олеся закусила губу, боясь закричать. Медленно, словно никуда не торопился, демон начал снимать деревянную личину. Сначала он снял и отбросил рога. Они неприятно чиркнули по полу, оставляя длинные тонкие царапины. Потом развязал ленты, которых она до этого даже не замечала.

Когда ладонь накрыла деревянную маску, сердцебиение достигло опасного предела. Олеся чувствовала, как оно бьется о грудную клетку и рвется наружу. Острая боль расползалась горячей лавой по всей груди.

Она ожидала увидеть что угодно. Пульс зашкаливал. Рубашка Габора промокла от пота. Ее всю трясло. Будто кто-то подключил к ней электрошокер.

В горле уже зародился крик. Но он замер на губах, когда демон медленно опустил маску.

Первое, что она увидела, – глаза. Пронзительно голубые, слишком знакомые ей глаза. Глаза, в которые она смотрела пару часов назад. Прямой нос, четко очерченные губы, широкие брови.

Он полностью убрал маску. Олеся тяжело выдохнула. Нет, это был не Габор, но… но он мог быть его братом. Или отцом. Да любым родственником!

Они были похожи. До безумия. Настолько, что становилось страшно. Будто, кто-то пытался создать копию ее господаря, и это почти удалось.

– Ну? Я не такой урод, как тебе рассказал господарь Баттьяни?

В голове не укладывалось. Жуткий Крампус был человеком. Обычным человеком. Нет. Это все неправильно. А как же фрески? Как же жуткие картины и статуи?

– Тебе даже не придется представлять ЕГО на моем месте. Это какая-то насмешка… Мы ведь… даже не связаны с ним кровно. Хотя почему это не связаны? Он ведь выпил кровь стольких моих сыновей… Я проследил, чтобы в нем хоть так была часть меня.

Олеся честно пыталась понять. Ответ ведь лежал на поверхности. Где-то совсем рядом. Но она никак не могла добраться до него.

– Кто ты? – Губы пересохли от горячего воздуха, прилетающего с той стороны стены.

Ветер трепал волосы, бросал в глаза, и сквозь их завесу она видела искаженное лицо мужчины. И вот сейчас он казался до ужаса похожим на Габора.

– А ты не догадалась? – Он развел в стороны руки, демонстрируя своя странный мохнатый плащ.

Ветер подул сильнее, вздувая подол, и почудилось, что перед ней стоит огромная птица с человеческой головой.

Боже, ну она и дура! Это был не мех! Сейчас, в отблесках пламени, она отчетливо разглядела, из чего был сделан его плащ – перья. Тысячи черных перьев.

Едва слышно она выдохнула:

– Ворон…

И та статуя, открывающая тайный проход… И кубок, украшенный птицами…

Снова бездумно повторила:

– Ворон…

Демон или обычный человек, кем бы он ни был, тряхнул головой, отбрасывая назад волосы. В этом тоже было что-то неуловимо напоминающее Габора.

И вот сейчас Олеся поняла, что все то, что чувствовала с момента появления в зале демона, было совсем не страхом. Нет, это были просто переживания. Так, ерунда.

Страх, настоящий, липкий, леденящий душу ужас, она испытала только сейчас. Когда руки и ноги отнялись, отказываясь слушаться. Когда в висках застучало так, что глазам стало больно. Когда показалось, что глазные яблоки плавятся и вытекают вместе со слезами и кровью. Когда в животе все сжимается мучительными спазмами, от которых хочется согнуться пополам. Но согнуться тоже не получается, потому что тело больше не слушается.

Вот настоящий страх. И он лишь от одной, за секунду мелькнувшей мысли. А что если там, на фресках по пути в башню, был не Габор? Просто, кто-то очень похожий на него? А она… просто перепутала. ПЕ-РЕ-ПУ-ТА-ЛА!

Ведь могло же такое быть? Могло. Она же непутевая! Она же дура! Дура-а-а…

– Ну что ты застыла? – Он подошел к ней ближе, снова окружая жутким запахом гари. Коснулся рукой щеки.

Олеся даже не нашла в себе сил отодвинуться. Просто отстраненно подумала, что плачет. А ведь даже не заметила.