Шепот ночи

Думитру не успел рассмотреть темницу в свете лампы тюремщика, когда его бесцеремонно втолкнули внутрь. Пройдясь на ощупь вдоль стен, Думитру понял, что камера с отхожим ведром в углу не больше пяти квадратных метров, а потолок такой низкий, что невозможно выпрямиться во весь рост. Перед дверью стражники обыскали его на предмет оружия – и ценностей, подумал Думитру, – и, не потрудившись снять кандалы, заперли. Он сидел в углу, глядя на дверь, зажав между колен скованные руки.

Думитру думал о пути, приведшем его сюда. Этот путь начался много лег назад с решения использовать в собственных целях иностранных дипломатов, настойчиво добивавшихся его лояльности. Было так естественно скармливать одним информацию разной степени достоверности, которую сообщали другие. И еще более естественно брать за это деньги. Отсюда всего лишь шаг до того, чтобы нанять в Оршове человека, который начал копировать письма Бенедека. Еще шаг, и сеть информаторов Думитру распространилась по всем европейским странам, на которые предъявляла права Османская империя.

Но больше всего он думал об Алси – о ее незаурядном, живом уме, ее настойчивости, любви, страсти. Эту женщину за всю жизнь не понять, как не разложить по полочкам его любовь к ней, равно как и его карьеру хозяина шпионской сети.

Но это не важно. Теперь все потеряло значение. Все кончено. Все, что когда-то было в его жизни, что имело для него значение, ушло. Сидя в темноте и ожидая начала конца, Думитру понял, как был глуп, как труслив, что не покончил с собой раньше. Теперь лучше забыть Северинор. Забыть Алси. Милую, упрямую, прекрасную Алси, которая, несмотря на свое обещание, придумывает сейчас какой-нибудь бесплодный план. Теперь нет места радостным воспоминаниям. От них будет только хуже.

И все-таки даже в безнадежной черноте эхо последних дней и ночей, что они провели вместе, воспоминания о последних часах, минутах, секундах мягким шелком окутывали его, изолируя от грубых влажных стен, увлекая в сладкий сон. Ему грезились воспоминания об их шепоте в ночи.

Алси стояла перед громадной двустворчатой дверью, огромным напряжением воли заставляя себя не дрожать. От страха ее охватила слабость, к горлу подкатила дурнота, но она не дрогнет. Нет, потому что нужна Думитру.

Она была одета как для европейского официального обеда – в платье, сшитое по французской моде. Его мерцающий зеленый шелк казался ей смутно знакомым, пока она не сообразила, что он сошел с ткацких станков ее отца. Это самая лучшая и самая дорогая ткань из всего, что выпускал отец. Много сил и средств потратил он, чтобы добиться такого удивительного цвета. Алси чуть успокоилась, словно почувствовав поддержку родного ей мира, но этого было слишком мало, чтобы у нее не подгибались колени.

Алси знала, что у нее есть причины бояться и помимо родственных отношений с Думитру. Служанки – или рабыни, – одевавшие ее, настаивали на том, чтобы она закрыла лицо и закуталась в шаль, как это делают турчанки.

– Я англичанка, – снова и снова повторяла Алси.

Она иностранка, не мятежница и не подданная султана. Алси понимала, что важно привлечь внимание даже платьем, но теперь задавалась вопросом, не была ли ее настойчивость безрассудством. Что, если она рассердит или оскорбит султана?

Наконец двери распахнулись.

– Можете приблизиться, княгиня Константинеску, графиня Северинор, – по-английски произнес далекий голос.

Она шагнула вперед, оглянувшись на евнуха, который проводил ее к дверям. Он не шелохнулся, и Алси, сделав глубокий вдох, вошла в зал.

Она увидела мужчину, стоявшего у возвышения. Его мощный голос разносился под сводами громадного помещения.

– Приблизьтесь, княгиня Константинеску, графиня Северинор. Его величество султан Махмуд Второй, тридцатый владыка Османской династии, султан славных султанов, император могущественных императоров, прибежище справедливости и тень Аллаха на земле, покровитель святых городов Мекки, Медины и Иерусалима, государь трех великих городов – Константинополя, Адрианополя и Бурсы…

Титул все длился и длился, а Алси, подняв голову, медленно шла к центру зала, потерявшись в море пространства и звука. Высокий потолок, расписанный сказочными узорами, парил над ней. Арки, соединявшие колонны, украшены тонким каменным кружевом и инкрустированы полудрагоценными камнями. Все великолепие отделки было подчинено одной цели – направить взгляд в одну точку. Туда, где на возвышении под балдахином стоял диван. На нем восседал человек в роскошных одеждах и высоком белом тюрбане, украшенном тремя павлиньими перьями. Вокруг выстроились многочисленные придворные и слуги.

С колотящимся сердцем Алси остановилась, как она полагала, на почтительном расстоянии и сделала глубокий реверанс в тот момент, когда глашатай закончил:

– …государств варварских, владелец множества городов и крепостей, имена которых излишне было бы исчислять и возвеличивать, приветствует тебя!

Подняться? – лихорадочно думала Алси. Или ждать, когда султан обратит на нее внимание?

Она уже начала выпрямляться, когда другой голос произнес: