Шепот под землей

На столе стояла керамическая миска с двумя яблоками, пятнистым перезрелым бананом и пачкой визиток такси. Того же сочного цвета горшечной глины, что и осколок, который я нашел в тоннеле метро. Только осколок был от гораздо более плоского сосуда.

Я глотнул еще кофе – действительно очень неплохого – и, ставя чашку на стол, как бы невзначай задел кончиками пальцев край миски. И снова, хоть и слабее, чем тогда, в тоннеле: жар и запах угольной пыли, вонь дерьма (видимо, свиного) и еще… не понял толком что.

Выложив фрукты и карточки на стол, я медленно провел пальцами по внутренней поверхности миски. Гладкой, приятно скругленной. Я не мог понять, чем она мне так нравится – круг он и есть круг. Но она была прекрасна, как… как улыбка Лесли. Я имею в виду, той поры, когда Лесли могла улыбаться.

Тут я заметил, что вокруг воцарилась полная тишина.

– Откуда взялась эта миска? – спросил я у Зака.

Судя по его взгляду, он решил, что у меня не все дома. Гулид и Кэри смотрели так же.

– Эта миска? – переспросил он.

– Да, эта миска. Где вы ее взяли? – повторил я.

– Миска как миска, самая обычная.

– Я знаю, – терпеливо сказал я. – Вам известно, откуда она здесь появилась?

Зак в ужасе воззрился на Кэри, явно решив, что мы придерживаемся малоизвестной схемы допроса «добрый коп / ненормальный коп».

– Джеймс вроде на рынке купил.

– На Портобелло?

– Ага.

Рынок Портобелло в длину простирается минимум на километр, и ларьков там не меньше тысячи. Не считая сотни с лишним магазинчиков, теснящихся по обеим сторонам Портобелло-роуд, а местами выползающих и на соседние улицы.

– А если малость поподробнее? – спросил я.

– Кажется, в верхнем конце, – ответил Зак. – Ну вы поняли, не в пафосном, а там, где нормальные ларьки. Больше ничего не знаю.

– Надо ее упаковать, – сказал я. – Есть у кого-нибудь пузырчатая пленка?

4. Арквей

Ответ был, как ни странно, «да». Видимо, студентам-художникам нередко приходится возить в транспорте свои работы, а они бывают хрупкие. Поэтому в кухонном шкафу обнаружились не только просроченные макароны и сомнительные супы в пакетиках, но и пузырчатая пленка, оберточная бумага и клейкая лента.

Здесь же, в шкафу, Зак хранил свою заначку – в небольшой сумочке на молнии мы обнаружили какие-то желтоватые листики. Кэри предложил считать их скорее пряными травами, нежели запрещенным веществом. Но сумочку тем не менее изъял – правда, неофициально. На случай, если нужен будет предлог для ареста Зака.

Миска теперь лежала в пакете для вещдоков, края которого были намертво склеены стикером с моим именем, званием и табельным номером. На том же стикере я нацарапал число, время, адрес и обстоятельства изъятия улики. Мелким, неразборчивым почерком – всегда считал, что в Хендоне очень не хватает соответствующего спецкурса.

Я прямо-таки разрывался: хотелось скорее выяснить, откуда взялась эта миска, и одновременно надо было проверить, не оставил ли Джеймс Галлахер каких-то магических штуковин в колледже – в шкафу, в мастерской, или где там они хранят свои работы. Поразмыслив, я решил ехать сначала в колледж, поскольку было восемь утра, а рынок полностью заработает не раньше одиннадцати. По негласным правилам городских рынков раннее утро принадлежит зеленщикам, а не торговцам посудой, ибо на сложный участок пути между метро «Ноттинг-Хилл» и пересечением с Пембридж-роуд у туристов уходит часа два.

Кто-то должен был остаться сторожить Зака до приезда Стефанопулос с командой. Зак пока не считался подозреваемым, но своим поведением здорово на него смахивал. Гулид с Кэри решили выяснить, кто же станет счастливчиком, и сыграли в «камень, ножницы, бумага». Кэри проиграл.

Гулид я обещал подбросить до Белгравии, ей надо было передать показания Зака коллегам из отдела обработки сведений для загрузки во всезнающую систему ХОЛМС. Эта система создана, чтобы сопоставлять и анализировать данные, что, как мы надеемся, помогает полицейским не выглядеть полными идиотами в глазах общества. Самый блеск, если еще и настоящего преступника удается поймать.

Мы вышли на улицу, в тускло-серую утреннюю мглу. Из-за нее, казалось, стало еще холоднее, но пейзаж, по крайней мере, перестал напоминать декорации к фильму. Пакет с волшебной миской я держал обеими руками и осторожно ступал по обледенелой брусчатке. Все машины, включая мой «Форд», покрывал толстый слой инея. Я завел мотор, откопал в бардачке скребок и минут десять чистил лобовое стекло, а Гулид, устроившаяся на переднем пассажирском сиденье, все это время давала мне ценные советы.

– А у вас тут обогреватель лучше, чем у нас, – заметила она, когда я наконец уселся за руль. Я сердито зыркнул на нее. Руки совсем онемели, и пришлось несколько секунд побарабанить пальцами по рулю, чтобы вернуть им чувствительность и без опаски вести машину.

Выруливая на Кенсингтон-парк-роуд, я подумал, что надо бы добавить в список пожеланий на Рождество новые перчатки для вождения.