Шепот под землей

Пройдя под лесами, я поднялся по ступенькам к парадной двери. За ней обнаружился узкий коридор, уже местами разрушенный. На мои шаги обернулся мужчина в каске, рабочем комбинезоне и с планшетом в руках. Под комбинезоном у него был толстый черный свитер с широким воротом, а на запястье – многофункциональные электронные часы. Из тех, что носят люди, которые регулярно ныряют в море с самолета с аквалангом. Ну или, по крайней мере, искренне мечтают об этом.

Должно быть, проектировщик, подумал я.

– Я могу вам помочь? – спросил он таким тоном, словно сомневался в утвердительном ответе.

– Меня зовут Питер Грант, я из полиции.

– Правда? – явно обрадовался он. – Так чем вам помочь?

Я сказал, что мы проверяем сообщение о «нарушениях общественного порядка» по этому адресу, и спросил, не замечал ли он чего-нибудь такого.

Проектировщик, а это и правда был он, спросил, когда произошли эти самые «нарушения». И облегченно улыбнулся, когда я сказал, что на прошлой неделе.

– Тогда это не мы, офицер, – покачал он головой, – на прошлой неделе тут никого не было.

Значит, работают они чертовски быстро, судя по тому, какие возвели леса и как успели разнести все внутри. Я сказал это вслух, но инженер в ответ только усмехнулся:

– Да если бы! Мы с марта тут торчим. А на прошлой неделе вообще не работали. Ждали мрамор – белый, Каррару, а его взяли и не привезли. А без мрамора что прикажете делать?

Делать было нечего, и он распустил на неделю свой объединенный корпус поляков, румын и хорватов.

– Но плату не стал удерживать, – добавил он, – я же не изверг какой.

– И не было признаков, что сюда кто-то вламывался за это время?

Нет, ничего такого он не заметил и запросто разрешил побеседовать с рабочими. Так я и сделал, невзирая на языковой барьер. Рабочие ничем не могли мне помочь, и только один сказал, что вроде бы какие-то вещи здесь стояли не так, как они оставили. Я спросил, хорошо ли они отдохнули, и выяснил, что каждый нашел себе подработку на эту неделю.

Перед уходом я попросил разрешения осмотреть дом, и главный сказал, чтобы я не стеснялся. Первые два этажа лежали в руинах. Я видел остатки гипсовой лепнины там, где раньше был потолок. Грязная линия кирпичной кладки смотрелась как отметка уровня прилива. Я прошел к центру здания, и тут вдруг меня накрыла волна ощущений. Обрывок мелодии на замученном пианино в пабе: «Давай выкатывай бочонок, выше коленки, мамаша Браун, сегодня пляшем до упаду»[20]. Запахи пороха и масла пачули и тихое щелк-щелк-щелк старинного кинопроектора.

Это был вестигий. Даже не просто вестигий, а почти лакуна – очаг остаточной магии. Или, как говорит Лесли, чувство, когда кто-то ходит по твоей могиле. Здесь явно вершилась магия. Либо совсем недавно, либо какое-то время назад, но очень мощная.

Выйдя из дома, я по-быстрому заглянул в таунхаусы справа и слева от него. Большинство соседей не заметили ничего странного, только один вспомнил, что как будто слышал фортепьяно позапрошлым вечером. Я спросил, что за музыка это была.

– Что-то старое, – ответил сосед – белокожий, худой и нервный. Все богачи в таких ситуациях нервничают. – Похоже на кабаре. Да, вспомнил – там вроде даже кто-то пел.

Я написал в блокноте «есть свидетельства, что неизвестный (неизвестные) проникли в здание неделю назад». Это можно было смело включать в отчет, в отличие от «повышенного фона магической активности». Потом вернулся в машину, завел мотор и принялся составлять черновую версию. Это нужно делать по возможности сразу, чтобы в голове не перемешалось то, что надо написать, и то, как в действительности обстоят дела.

Я как раз описывал статуэтку, одновременно пытаясь вспомнить, куда записал присвоенный ей код, когда в кармане зазвонил телефон. Номер был скрыт.

– Констебль Грант? – раздался в трубке мужской голос.

– Он самый, – сказал я. – А кто это?

– Саймон Киттредж, АТГ. Куратор агента Рейнолдс.

АТГ – это пятнадцатый отдел, антитеррористическая группа. Но, вопреки названию, они в столичной полиции отвечают за контакты с агентами иностранных спецслужб. В том числе прикрепляют опытных кураторов к дружественным зарубежным «обозревателям», чтобы те не обозрели случайно чего-нибудь, что может им не понравиться. Я понятия не имел, зачем этот Киттредж мне звонит, но понимал, что хорошего ждать не приходится.

– Чем могу помочь? – спросил я.

– Мне нужно узнать, связывалась ли с вами в последнее время агент Рейнолдс.

Уж если он начал обзванивать всех подряд, это могло означать только одно: агент Рейнолдс от него смылась.

– А зачем бы ей со мной связываться?

Последовала солидная пауза: Киттреджа снедало желание отыскать строптивую американку и досада, что приходится просить у меня помощи.

– Она спрашивала о вас, – наконец ответил он.

– Неужели? А она как-то объяснила свой интерес?

– Нет, – признался Киттредж, – но она уже выяснила, что в отделе убийств вы не числитесь.

Ничего себе. Только с самолета – и уже знает такие подробности.

– Как действовать, если она со мной свяжется? – спросил я.