Шепот сквозь пальцы

Мысли об отстраненном поглотили нервозность и неуверенность. Манипуляции, нужные для того, чтобы обычное зеркало превратилось в односторонний инструмент слежки, произвела на удивление легко. Просто на одном дыхании. Мгновение – отражение помутнело, поплыло – и вот уже передо мной – такое чувство, будто на расстоянии вытянутой руки, – сидит королева… и щедро мажет на лицо мой крем. Точнее, она-то считает, что это ее крем.

И лицо в общем-то еще красивое. Просто женщина, которая пуще смерти боится постареть и перестать нравиться, становится уязвимой.

Злорадная улыбка тронула губы. Нет, я не желала ей зла, всего лишь давала сдачи.

Постояла, понаблюдала. Потом поддалась порыву и состроила рожицу, передразнивая надменную тетку в короне, уверенную, что жизни всех в ее полной власти. Да как бы не так! Подавила зевок. Вернула зеркалу его привычную функцию. И отправилась под теплый бок к дракону.

Он сразу же меня обнял, придавил к кровати. Я уткнулась носом в бьющуюся жилку на шее. Вдохнула любимый запах, улыбнулась… Как-то так, наверное, и ощущается настоящее счастье.

Размеренный быт нескольких следующих дней немного разбавляли немногочисленные события, не сказать чтобы важные, но лично для меня приятные. Мы вернулись в Годдхен. Желание здесь жить значительно поутихло в последнее время, но не о столице же мечтать! Там королева, а здесь все-таки родительский дом и друзья. И Сольм под боком. Куда ни денься, везде меня кто-нибудь ненавидит!

Большую часть времени Шейнелл где-то пропадал. То в столице, где уже вернулся к своим обязанностям, то пытался отыскать способ порвать связь уважаемых годдхенских семейств с морем. Судя по мрачному лицу, с которым он неизменно возвращался ко мне, выходило неважно. Решимость, сверкавшая в глазах, свидетельствовала о том, что он будет пытаться снова. Зато вечера и ночи принадлежали только нам, и мы наслаждались каждым мгновением.

Пугающих посланий от сирен больше не было, но однажды я нашла у двери мешочек с жемчугом. Не брала, пока Шейнелл его магически не проверил и не одобрил. Потом были дивный гребень и драгоценные камни. Вот я и внесла свою лепту в сокровищницу.

Деньги, правда, не только прибывали. Когда новый поверенный, выбранный Шейнеллом, явился поговорить о делах, я назначила тете Эрин небольшое содержание. Теперь я могла себе это позволить и не хотела оставаться неблагодарной. Кто знает, станет ли заботиться о ней Квит.

Ох, и влетело же мне от дракона! Он возражал. Точнее, считал мой поступок проявлением излишней мягкости, которой в будущем могут воспользоваться. Но я – это я, к тому же одно маленькое доброе дело должно компенсироваться кремом, подсунутым королеве. Вот и получается какое-никакое равновесие. Просто он еще не знает.

Дория тоже напомнила о себе – и как! Прислала роскошную шубку и длиннющее письмо. Я его раз десять перечитала и два дня носилась по дому, кружась в мехах. Шейн только морщился. Потом драконыш поступил с шубой так же, как поступал со всеми моими подарками: устроил на ней лежанку. И мой энтузиазм слегка поутих.

А три дня спустя он взлетел… Наделал шума, разбил вдребезги вазу, запутался в шторе, в итоге оборвав ее вместе с карнизом, разбросал какие-то документы дракона. В общем, полдома мне разнес. И я готова была убить паршивца. Ровно до того момента, как он выбил окно и был таков.

– Стой! Куда?!

Пакость летучая! Боясь, что отловят, драконыш энергичнее заработал крыльями. Ожидаемо было, что он научится ими пользоваться. Но сбегать при этом совсем не обязательно! Я даже учиненный беспорядок готова была ему простить.

– Вернись немедленно!

Ага, так он и послушался.

Я места себе не находила! Даже плакала. Ждала благоверного, чтобы утопить в слезах, требуя вернуть мою метку. Позорище какое-то! Где это видано, чтобы с драконьих женщин метки сбегали?! Вечно у меня получается отличиться. Хотя… не то чтобы у меня имелась возможность обменяться опытом с другой девушкой дракона.

Вот! Даже несчастьем ни с кем не поделишься.

Крайние меры не потребовались. Драконыш вернулся за несколько минут до появления Шейна. Тяжело опустился на шубу, зевнул, расправил уставшие крылья и сладко засопел.

– У тебя совести нет! – возмутилась я.

Один глаз приоткрылся.

– Фыр, – обиженно сказал паршивец. Как будто он по важному делу летал, а я еще смею быть недовольной.

Продолжить разбор полетов помешал вернувшийся Шейнелл. Он принес с собой шум голосов, какое-то хихиканье и… лязг. Прежде чем повиснуть у любимого на шее, я выглянула в окно. Двойняшки над чем-то смеялись. И какие-то парни с ними. А госпожа Дайль деловито шла куда-то с ведром. И… две другие женщины – тоже. У них у всех были служанки, но зачем-то самые уважаемые матроны Годдхена сами гремели ведрами. Мой нос уловил слабый мыльный запах.

Апчхи! Никогда его не любила.

– Привет. – Дракона я все-таки обняла, но от поцелуя уклонилась. – Что у нас происходит?

Мрачный он какой-то сегодня. Недовольный. Не такой, как в последние дни.