Шепот теней

Дэвид никак не мог понять: пытается ли в данном случае начальство скрыть факт убийства. Эта идея понравилась бы многим из его коллег, поскольку освободила бы их от долгой и неблагодарной работы. Но Дэвид больше всего опасался такого исхода. Каждый раз, когда в ход расследования вмешивались влиятельные люди, чтобы из политических или личных соображений выгородить подозреваемого, когда внезапно прекращались допросы и страдали невинные люди, Чжан нередко даже заболевал от переживаний. Физические недомогания выражались в приступах тошноты и рвоты, поэтому в управлении Чжана прозвали блюющим комиссаром.

На пути к вокзалу Оуэны не проронили ни слова. Они глазели в окна машины, вращая головами из стороны в сторону, и даже не пытались искать друг у друга поддержки. Между ними, неподвижный как кукла, сидел несчастный сотрудник американского консульства.

Дэвид проводил их до самой границы. Очередь от турникета тянулась через весь зал и почти не двигалась. Как видно, молодой пограничник выполнял свои обязанности слишком тщательно. Он взял паспорта у двух американцев и поставил у начальника станции выездные штемпели. Чиновник из консульства еще откланивался полицейским, когда Оуэны, ни слова не говоря, направились к поезду.

O my God, Michael. I am so sorry. I am so sorry.

Дэвид точно помнил, что Ричард Оуэн сказал именно так. Но что могли означать эти слова? За что он извинялся перед сыном?

На вокзале Чжан напрасно пытался дозвониться до Пола. Никто не брал трубку.

Тоже тревожный знак.

XI

Ричард Оуэн думал о своем отце, Ричарде Оуэне-старшем. За год до смерти тот играл в футбол с Майклом возле их дома в Висконсине. Этот жаркий летний день запомнился Ричарду надолго. На старике были шорты, и тощие бледные ноги выдавали, какая редкость для него подобные развлечения. Он подавал внуку мячи, один за другим, тяжело пыхтя и откашливаясь после каждого паса. Метастазы в легких, о которых тогда еще не знал ни он сам, ни его родные, не давали ему возможности нормально дышать. А Майкл все не мог остановиться.

– Ну пожалуйста, дедушка, только пять минут… – верещал он, едва старик делал попытку прекратить игру.

Майкл бил головой и буквально летал над лужайкой, подбадриваемый хриплыми похвалами Ричарда Оуэна-старшего:

– Good boy! Great catch! Great catch![6]

Слабый, каркающий голос едва долетал до дома.

Ричард Оуэн-младший наблюдал за игрой с террасы. Он было подумал присоединиться к футболистам, но отогнал эту мысль сразу. Не факт, что они взяли бы его в игру. Вчера сил старика хватило всего на пару бросков, но, когда Ричард вызвался заменить его, Майкл сказал, что устал, и ушел наверх, в свою комнату.

Он был очень привязан к деду. Их отношения вызывали у Ричарда недоумение и зависть. Ему отец в детстве мячей не подавал. У старика не всегда хватало времени даже смотреть матчи университетской сборной, где Ричард играл в нападении и считался звездой. Откуда же эта резвость на старости лет? Она появилась, едва только Майкл начал бегать. Эти игры часто приводили к ссорам. Майкл рос чувствительным ребенком. Каждое отцовское замечание встречал в штыки, каждый совет воспринимал как критику. А Ричард ведь не желал ничего другого, как только помочь мальчику, улучшить его игру. Но Майкл категорически отказывался перенимать отцовский опыт. Именно поэтому со временем эти матчи прекратились, а Ричард Оуэн, мучимый неприятными воспоминаниями в кресле-качалке, так и не смог решить, кто из двоих был ему более чужим, отец или сын.

И с какой стати спустя двадцать лет этот эпизод снова возник у него перед глазами? Что в нем такого особенного? Разве не интереснее было бы, к примеру, вспомнить их с Майклом прогулки на рыбалку? Или поездку в Индианополис, на большие автогонки «Инди-500». Ричард понимал, как много она значила и для него, и для Майкла, однако, как ни старался, не мог вспомнить ничего конкретного. С какой стати он вообще подумал сейчас об этом? Картины далекого прошлого всплывали в голове в самый неподходящий момент. Ричард ненавидел эту особенность своей памяти. По пути на опознание он ни на минуту не усомнился, что труп в подвале полицейского управления и есть его сын, какими бы там иллюзиями ни тешила себя Элизабет.

Пассажиров в шэньчжэньском поезде оказалось так много, что сотруднику американского консульства пришлось стоять. Ричард сидел между женой и стариком-китайцем, от которого разило чесноком и который то и дело засыпал, роняя голову ему на плечо. Ричарду приходилось стряхивать его энергичным движением. Он предпочел бы воспользоваться автомобилем, который предоставило в их распоряжение американское консульство, но Элизабет настояла на этом поезде. Возможно, потому, что им так часто ездил Майкл.