Шепот теней

На собрании работников предприятия Майкл объявил о закрытии фабрик «Авроры метал» в Висконсине. Он говорил спокойно и деловито, как учитель, который объясняет классу новую математическую формулу. Ричарда удивило, что рабочие отреагировали так же сдержанно. Он так и не услышал ни возмущенного возгласа, ни проклятья – ни единого выражения отчаяния или недовольства. Как будто им с самого начала было ясно, что в один прекрасный день ворота фабрики закроются, чтобы снова открыться за десятки тысяч миль от Висконсина. Как будто «китайские цены» стали непреложным законом природы, выступать против которого может только идиот.

Ричард стоял рядом с Майклом и с трудом сдерживал слезы. Он и не знал, какой талантливый оратор его сын. Майкл говорил проникновенно и убедительно, устремив взгляд поверх голов слушателей, туда, где сгрудились остановленные заводские машины. Люди смотрели на Ричарда. Были среди них и такие, кто сменил на этой фабрике отцов и дедов. Многих из них он знал по именам. В отличие от Майкла, он не избегал смотреть им в глаза. Но не получалось. Взгляд сам собой соскальзывал к потолку, полу, останавливаясь то на шлеме, то на голубой спецовке, то искал на стене огнетушитель. Люди ждали, что он им скажет. Они имели право на это рассчитывать. Но Майкл все объяснил, ничего не оставив на долю отца. Рабочие молча кивали, больше говорить было не о чем. Ричард стыдился собственной беспомощности.

Голос сотрудника консульства в мгновение ока вернул его с небес на землю. Собственно, кто был тот человек, что встретил их на душном вокзале, не друг ли мистера Лейбовица? Тот ведь что-то говорил о знакомом комиссаре отдела убийств из шэньчжэньской полиции. И все-таки Ричарду не верилось, что Пол Лейбовиц имел в виду этого карлика с желтыми зубами. Что он там такое плел? Ричард не понял ни слова. Неужели эта тарабарщина считается здесь английским языком? И почему он так подозрительно косился на его солнечные очки?

Когда они выходили на привокзальную площадь, у Ричарда земля закачалась под ногами. Вероятно, причиной тому была жара и влажность, которая душила всякий раз, когда он оказывался под открытым небом. А может, его расстроили воспоминания или холодность Элизабет? Так или иначе, до Ричарда словно впервые дошло, что, собственно, происходит. Не важно, что там думала Элизабет. Он любил сына не меньше, даже если часто с ним спорил, особенно в последние недели. Все попусту. Он и до нее пытался достучаться, но Элизабет затыкала уши, не желала знать, в какую опасную игру ввязался в Китае их сын. Ричард неоднократно просил ее поговорить с Майклом в надежде, что тот послушает хотя бы мать, раз уж мнение отца для него ничего не значит. Но Элизабет трясла головой. Он всегда сомневался в Майкле, неудивительно, что тот теперь от него отворачивается. Он должен больше доверять сыну. В конце концов, это Майкл принял решение перенести производство в Китай, он нашел Виктора Тана и спас «Аврору».

Ричард Оуэн чувствовал, как у него увлажняются глаза, как подступает комок к горлу. Может, Элизабет была права и он действительно недооценил сына? Но теперь никаких слез. Он просто не может позволить себе этого, ни перед женой, ни тем более перед китайцами.

В машине висела гнетущая тишина. Китаец сидел рядом с водителем. Элизабет отстранилась, не позволяя взять себя за руку. Когда стояли в пробке, Ричард посмотрел в окно и не увидел вокруг ничего, кроме строительных площадок. Проезжая часть перерыта, равно как и тротуар. Через шестиполосную трассу проложен деревянный пешеходный мостик. За опоясывающим целый квартал дощатым забором вздымались в небо краны. Нижние этажи серых небоскребов стояли в бамбуковых лесах. «Весь Китай – строительная площадка! – восхищался Майкл в электронном письме. – Жаль, что мы производим не цемент и не сталь».

Возле здания полицейского управления их поджидала целая делегация. Хотя для Ричарда Оуэна все китайцы были на одно лицо. Темные костюмы, белые рубашки, черные волосы и неизменное удивление в глазах, как будто впервые видят иностранца. Двое чиновников приветствовали его по-английски. Их рукопожатие оказалось вялым, как будто Ричард сжал в ладони кусок пудинга. Сотрудник консульства назвал их имена, которые Ричард сразу же забыл. Китайцы пялились на него, ждали, что он скажет. Но что здесь было говорить? Ричард жалел, что с ним нет Тана. Так захотела Элизабет. Виктор Тан ей нравился, тем не менее она решительно отвергла мысль пригласить его на опознание. А сегодня утром впервые заявила, что Тан ей неприятен. Так ничего и не объяснив. Ричард не удержался и ввязался в спор. Потому что именно знакомство с Виктором Таном окончательно убедило его когда-то принять роковое решение о переносе производства.