Шёпот ветра (СИ)

— На этой чертовой, как ты говоришь, планете существует интернет и самолеты. Мы будем созваниваться и я смогу при…

— Ты опять под чем-то? — резко оборвал её Стас, цепко удерживая девушку за подбородок. Его зеленые глаза пытливо впились в её карие, которые из-за расширенных зрачков напоминали две черные бездны. — Твою мать, Милана, ты же обещала!

— Ста-ася, ты делаешь мне больно, — шепотом протянула она, нежно касаясь его напряженных пальцев.

— А ты — мне, — зло усмехнулся парень, убирая руку. — Но, похоже, только тебе это доставляет удовольствие. Да, Милан? Это же так круто плевать на моё мнение. И на меня.

— Стас…

— Походу мне и вправду лучше убраться отсюда, — бросил он и развернулся, игнорируя жалобное «Ста-ася» прозвучавшее позади.

На воздухе стало легче. И вскоре Серебров вернулся в клуб, где они и отмечали выпускной. Он всегда возвращался. Просто не мог по-другому. Или не мог без неё?

Стас миновал бар, обошел танцпол, на котором, не жалея сил, отжигали пьяные одноклассники, свернул к пустующим столикам и озадаченно оглянулся: Милы нигде не было. Сердце неприятно кольнуло, а тело окутал знакомый мандраж. Он откуда-то знал, где нужно искать.

Может, его вело предчувствие? А может, потому что это уже случалось с ними? Стас быстро поднялся на безлюдный второй этаж — эта часть клуба была закрыта для выпускников — и, преодолев препятствие в виде красной бархатной веревки, будто по наитию направился к вип-кабинкам. Одна, вторая, третья…Серебров уже начал сомневаться. Вдруг она просто пошла в туалет? А он ведет себя, словно обезумевший Отелло. Но, к сожалению, чутье его не подвело…

Стас, ни на что не надеясь, отдернул пятую по счету занавеску и застыл, разглядывая парочку, разместившеюся на небольшом диванчике. Всё повторялось, словно дурной сон: Милана со сбившимся в районе талии платьем и голой грудью и парень со спущенными штанами. Только на сей раз вместо его лучшего друга, его девушку имел какой-то официант. И боли, как ни странно, больше не было. Лишь тошнотворная брезгливость и разочарование.

Это, наверное, хуже всего, когда любовь вот так умирает. Не звонко и вдребезги. Не со слезами и болью. А медленно и зловонно, словно разлагающееся нечистоты на какой-то свалке.

Серебров, так и оставшись незамеченным, молча развернулся и вышел. Впервые новость о том, что ему предстоит учиться в родной стране, не казалась такой уж паршивой. Он не мог больше находиться рядом с Милой, не мог бесконечно прощать и оправдывать её выходки опостылевшими оговорками, будто она была под кайфом и ничего не понимала.

А ведь он простит…

К сожалению, иногда любовь прощает даже то, что не стоит извинять.

— А ты изменился, — ворвался в его воспоминания звонкий голос Милы. — Но мне так даже больше нравится.

— Не могу сказать то же самое о тебе, — холодно отозвался Серебров.

От недавней сентиментальности не осталось и следа. Её вытеснили знакомые гнев и негодование. Прошло уже два месяца с той проклятой ночи, когда Милана вновь ворвалась в его жизнь, и перекроила ту под себя. Однако Стас до теперь воспринимал эпопею с женитьбой, как затянувшеюся неудачную шутку.

— Ты так и не научился врать, Ста-ася. Признай, ты по-прежнему влюблен в меня, — лучезарно улыбнулась девушка и послала ему воздушный поцелуй.

Серебров в ответ на эту чрезмерную самоуверенность лишь рассмеялся. И смех у него был издевательский и желчный, как и слова, которые он сказал после:

— Какая милая Мила. Детка, ты даже не допускаешь мысль, что я могу любить другую? Так вот: я люблю другую. Ты мне и на фиг не нужна, невестушка.

— Но я люблю тебя, — искренне поделилась Мила, заставив его на миг растеряться. Однако парень не спешил обманываться: она всегда подкупала его подобной ерундой — детским невинным взглядом и долбанной беззащитностью. Хотя кого-кого, а Милану Лукьянову беззащитной считать никак нельзя. Как и невинной. Перед глазами, будто в подтверждение, вновь пронеслись сцены из прошлого. Но Стас не позволил давней обиде выплеснуться наружу. Вместо этого, он, сдержанно попросил:

— Кончай разыгрывать представление, Милана. Мы с тобой взрослые люди. И ты не можешь заставлять меня жениться на себе. Это ненормально.

— И как же зовут ту, которую ты якобы любишь? — будто не слыша его, спокойно спроса Мила, продолжая методично наносить мазки на холст.

— Катя, — не подумав, ляпнул Серебров, и сам удивился сказанному.

— Катя и Стас, — задумчиво протянула Лукьянова. — Нет, Милана и Стас определенно звучит лучше. Забудь о ней, — в звонком девичьем голосе проскользнули стальные нотки.

— Забудь о ней?! — окончательно растеряв хладнокровие, взревел парень и спрыгнул с высокого табурета. — У тебя кукушка от наркоты окончательно поехала? Я не твоя игрушка, Мила. Я, мать твою, живой человек!

— А я твоя беременная невеста! Еще раз повисишь голос, и тебя выставят вон, милый.

— Да я с удовольствием уйду и сам, — кипя от ярости, сквозь зубы процедил Стас, направляясь к двери. — И оставь эту байку про ребенка и непорочное зачатие для своего папаши. Бесишь.