Шепот волка

– Теперь это наша вилла! – Каро сделала оборот вокруг своей оси. – В фантазиях возможно все. Мы не обязаны возвращаться в эту дыру под названием интернат. Мы будем впускать сюда лишь тех гостей, которые тоже другие. Такие, как мы.

– Было бы круто! – согласился Симон. – Если честно, я дико ненавижу интернат. Жизнь и так жутко меня пугает, если хочешь знать правду. Потому что теперь я предоставлен сам себе. Хотя у меня есть Майк и тетя, они живут своей собственной жизнью, а я не хочу быть им в тягость.

Она кивнула на его запястья:

– Поэтому ты пытался уйти из жизни?

Симон вздрогнул. Он хотел тотчас спрятать руки за спину, но в бассейне сделать это было затруднительно.

– Мне очень жаль, – сказала Каро быстро. – В самом деле… Извини, пожалуйста. Я не должна была тебя спрашивать. Меня это не касается.

Он взглянул на свои шрамы – тонкие розовые полоски на побледневших от воды запястьях. Каро вынырнула из бассейна и уселась на каменную ступеньку, чтобы обсохнуть. Симон присоединился к ней, быстро натянув футболку через голову.

– Это случилось в больнице, – сказал он. – В ночь после аварии. Когда мне стало ясно, что произошло… что я единственный, кто выжил… Я был просто вне себя. Медсестра дала мне на ночь какое-то снотворное, но я тайком выплюнул таблетки. Я не хотел отключиться и все забыть. Лучше было маяться бессонницей и смотреть всю ночь в потолок. Когда я пошел в туалет и увидел себя в зеркале душевой кабины, во мне что-то замкнуло. Вдруг я дико разозлился на себя. Разбил зеркало, взял осколок… ну, дальше ты знаешь.

Он смотрел перед собой на слепящие белые плиты. У мокрых ног подростков образовалась лужица, которая постепенно испарялась на солнце.

– Ночной санитар услышал и тотчас примчался, – продолжал Симон. – Кругом были осколки и моя кровь. Санитар бросился на меня, мы боролись на полу. Он был шокирован… Это все так тяжело… Мне сделали переливание крови, и санитар всю ночь сидел у моей кровати. Он боялся, как бы я снова не взялся за старое. На следующее утро, когда мне стало лучше, меня перевели в психиатрию. Сначала в закрытое заведение, а затем уже в открытое.

«На мельницу мозгов, амиго, – услышал он шепот в своей голове. На этот раз голос принадлежал Леннарду. – Потому что ты теперь член «Почетного клуба чокнутых».

Каро бросила взгляд на его руки. В какой-то миг Симону показалось, что она сейчас дотронется до его шрамов, но она этого не сделала.

– Ты стыдишься этого? – спросила она.

Он кивнул и не решился поднять на нее глаза.

– Да, потому что я был идиотом. Трусом, который всего боится. Даже своей собственной жизни.

– Нечего этого стыдиться, – сказала она мягко. – Мы все чего-нибудь боимся. Только некоторые люди лучше умеют это скрывать.

– Ты так думаешь?

Она кивнула:

– Не сомневаюсь. Тот, кто утверждает, что не боится ничего, – лжет.

– А чего ты боишься больше всего?

– Одиночества. Так же, как и ты. И того, что меня забудут.

– Думаю, я тебя никогда не забуду.

– И я тебя, Симон. И я тоже.

Они долго сидели, не произнося ни слова. Затем снова заговорили друг с другом, но это был диалог, который совершался внутри. Там они говорили вещи, для описания которых в языке нет слов. Они говорили на языке сердца. «Мы принадлежим друг другу. Мы вместе. Потому что мы другие. Никто не понимает нас, зато мы понимаем друг друга. Пока мы вдвоем, никто из нас больше не одинок».

Железный скрежет вырвал их из оцепенения. Будто кто-то разбудил их от глубокого сна. Казалось, они так просидели маленькую вечность. Симон и Каро даже не заметили, как одежда высохла на них от теплого ветерка. Лужицы около их стоп тоже испарились.

– Что это было? – спросила Каро, испуганно озираясь.

Ей тоже казалось, что она отсутствовала некоторое время. В каком-то смысле так оно и было. Они снова услышали скрежет, напоминавший отдаленный скрип какого-то шарнира. Симон вскочил и двинулся на звук. Когда скрип послышался снова, он открыл его причину. Рядом с главной дверью, ведущей на каменную террасу, имелся еще один боковой вход. Вероятно, эта дверь предназначалась для персонала, обслуживавшего гостей на террасе.

Дверь, скрипевшая сейчас на ветру своими ржавыми петлями, тоже должна была быть заперта. На дереве виднелись отверстия от гвоздей. Но кто-то снял решетку и положил ее рядом со входом. Если судить по мху и разросшейся зелени, это произошло очень давно.

– О чем ты думаешь? – спросил Симон, поднимая свои вещи с земли. – Нам надо пойти внутрь и осмотреться?

Каро, которая уже успела одеться, смотрела на него с наигранным удивлением.

– Меня спрашивает тот, кто недавно сам назвал себя трусом?

– Нет, тебя спрашивает тот, кто с того момента кое-чему научился, – ответил Симон, натягивая брюки.

Каро рассмеялась так громко, что заглушила очередной скрип раскачивающейся двери.

29