Шепот волка

Молодой человек смотрел на него, словно парализованный. Затем губы его задрожали, и по лицу покатились слезы.

– Мне очень жаль, что у меня нет для вас более приятных новостей, – произнес Мейра. – Но вы не должны терять надежду. Как говорится, в жизни все бывает.

– Мы… мы хотели уехать в Гейдельберг, – пробормотал Михаэль Штроде едва слышно.

– Возможно, вы еще уедете, – успокоил его врач.

– Можно мне к ней?

Мейра отрицательно покачал головой:

– Сожалею, но этого я не могу вам разрешить. В ближайшие часы больной необходим абсолютный покой. Идите домой и тоже отдохните. Сейчас вы ничего не можете для нее сделать.

– Но не могу же я… не могу же я бросить ее в беде!

Мейра заверил его, что Мелина не останется брошенной, если Михаэль пойдет домой. Наоборот, для нее будет лучше, если он пойдет домой и отдохнет. Но потребовались еще долгие уговоры и разъяснения, пока Михаэль не согласился, что здесь, в коридоре, он ничем не может помочь Мелине. Перед тем как уйти, Михаэль взял с врача обещание, что тот тотчас же сообщит ему, как только появятся новости. Доктор пообещал и смотрел Михаэлю вслед, пока тот не покинул клинику.

– Это выглядит весьма убедительно, – сказала сестра Петра, со стороны наблюдавшая за их беседой. – Как вы думаете, доктор? Мог он действительно пойти на такое?

– Не знаю, – ответил Мейра. – Кажется, этот парень сильно переживает из-за случившегося. Но не исключено, что тут сыграло роль и чувство вины, которое он испытывает. Возможно, он избил ее в состоянии аффекта. Этого никогда не знаешь.

– Вы в самом деле так думаете?

Мейра только пожал плечами:

– Это не единственный случай подобного рода, с которым мне приходилось иметь дело. Под воздействием чувства вины люди иногда способны на чудовищные поступки. Возможно, наши подозрения беспочвенны. Но даже если это действительно сделал он, от души надеюсь, что Мелина Паланд выкарабкается.

55

Симону показалось, прошло сто лет, пока он сумел отремонтировать велосипед. Ремонтировать технику его научил отец. Мальчик вспомнил, как они с папой стояли в подвале, меняя переднее колесо голландского велосипеда, на котором отец заехал на решетку уличного водостока. «У меня был только один выбор: либо я искалечу велосипед, либо наеду на эту женщину, которая шла, ничего вокруг не замечая, – рассказал отец, когда они натягивали новую шину на обод. – Тогда я решил наехать на водосток. Столкновения с женщиной я бы точно не пережил. Она была така-а-ая толстая!»

Разведенными в стороны руками папа изобразил могучие габариты нарушительницы дорожных правил. При этом он надул щеки и зажмурил глаза так, что они превратились в щелочки. От смеха Симон чуть не выпустил из рук колесо, у него заболел живот и потекли слезы. Папа умел делать уморительные гримасы. Это воспоминание всплыло в его памяти, когда он монтировал новое колесо маунтинбайка. Казалось, отец в этот момент находится рядом. «Вот так хорошо, – слышал Симон внутри его голос. – Обрати внимание, чтобы тормоза стояли на одинаковом расстоянии от колеса и чтобы в камерах было достаточное давление». – «Я так и делаю», – прошептал Симон и невольно улыбнулся.

Он любил заниматься починкой. Так порядок снова восстанавливался. А когда все идет как надо и каждый выполняет свою задачу, мысли тоже приходят в порядок. Подобная работа действует как медитация. Этому его тоже учил отец, но Симон инстинктивно и сам это понимал. С удовлетворением он смотрел теперь на результат своего труда. Велосипед выглядел как раньше. Если бы все в жизни можно было починить так легко!

Симон сделал пробный круг по двору, проверил тормоза и хотел вернуть велосипед под навес, как вдруг у входа во двор остановилась машина.

– Привет, Симон! Как у тебя дела?

Снова этот дурацкий вопрос, который Симон не выносил. По крайней мере, если он исходил от Хеннинга. Заместитель директора был последним, кому Симон хотел бы рассказать, как у него дела.

– О,кей, – ответил он.

О,кей – ничего не значащее и самое подходящее слово для подобных ситуаций. С его помощью можно дать ответ на любые вопросы. Хеннинг кивнул, будто понял, что Симон подразумевал под своим «о, кей».

– Ну, – учитель растерянно почесал в затылке, – знаешь, я должен извиниться перед тобой за сегодняшнее утро. Мое поведение было непозволительным. Мне очень жаль… Должно быть, я нагнал на тебя страху.

– Все в порядке. Вы ведь ни о чем не знали.

– Все равно с моей стороны это было бестактно. Есть ли новости о Мелине?

Симон отрицательно покачал головой:

– Знаю только, что ее прооперировали. Майк сейчас с ней.

Хеннинг удрученно вздохнул:

– Ужасный инцидент, действительно ужасный! Как будто вам с братом мало уже пережитого. У меня просто в голове не укладывается, как кто-то мог совершить нечто подобное.