Шепот звезд

"Негр", продолжая обращаться к гостю на "вы", заговорил о том, что ему осточертело "лудить" чужое, что он давно мечтал и мечтает написать что-нибудь свое, "толстенькое", чтоб стояло. Он взял первую попавшуюся под руку книгу и поставил ее ребром.

— Но у меня вся книга рассыпается, — посетовал он. — Не хватает чего-нибудь этакого — какого-нибудь, пусть самого дерьмового, убийства. И вот явились вы, как спаситель…

— Это еще неизвестно, — возразил капитан, такой же рослый и белобрысый, как "негр", но не такой размашистый в жестах. — Убийства, собственно, пока нет. Сеня жив…

— Сеня жил, Сеня жив, Сеня будет жить, — попытался сострить "негр".

— Теперь публикуют бюллетень здоровья этого мужественного борца. По просьбе трудящихся.

— Ну и как он? У меня, как видите, нет ни радио, ни телевизора.

— Он чувствует себя хорошо — улыбается и даже заговорил. То есть произнес первое свое слово вразумительно.

— В начале было Слово. Так какое же слово было в начале?

— Суслик.

"Негр" опешил. Потом захохотал как сумасшедший.

— Вот и верь клеветникам, что Сеня был выродком до того, как его сделали дурачком. А он — гений.

— В самом деле? — не понял капитан.

— Попади мы в ситуацию необходимости сказать первое свое слово, мы бы сказали какую-нибудь глупость или что-то избитое, всем надоевшее. А тут "суслик". Убейте меня — ничего смешнее не придумаю. Однако слушаю вас.

— Что за человек Крестинин?

— Человек своего поколения. Не из худших. Поколение было ориентировано на газетно-книжные образцы. Образцы служили разрушению России, которая одним фактом своего существования действовала на нервы всему миру. Наше уничтожение началось с того, что Россию переименовали в аббревиатуру. (Китайцы оказались умнее.) Уничтожили Россию, уничтожили то поколение исключительно здоровых людей, которые несли в себе и память, и слова православной России. А вне Православия мы хуже европейцев, вне Православия мы — дрянь. Мы превращаемся в конгломерат, в навоз, на нем взрастет новая, безликая и малодушная нация, которая не даст миру ни поэтов, ни художников, ни мыслителей, ни святых. Разве что исполнителей чужого.

— Мрачную картинку вы нарисовали.

— Одно утешение, что чуждые нашей натуре идеалы, а иными словами глупости, возведенные в квадрат, куб или энную степень, обратятся в свою противоположность, так как жизнь, независимо от идей, развивается по каким-то своим законам. И неважно, знаем мы их или нет. А что касается Махоткина, то он, возможно, святой.

И Шавырин, чей фонтан красноречия забил с новой силой по принятии очередного стакана, рассказал историю Махоткина.

— Прошу обратить внимание, по кому бьют. Точнее, в кого кидают дерьмо. В лучших! А что касается Крестинина и Махоткина, то у них железное алиби: они на льдине. Поехали выручать самолет, который снес ногу при ударе о торос. Если они не сумеют поднять в воздух эту стотонную дуру, то она уйдет на дно и составит компанию ранее утонувшему "Челюскину", который вел славный ледовый комиссар Шмидт. За свой подвиг они, в отличие от Шмидта, который, впрочем, никогда ничего не водил, а присутствовал, не получат наград. Не знаю точно, но этот самолет принадлежит какому-то "новому русскому". Но старики этого не знают. Они хлопочут за "народное добро". Очень рискованная операция — могут гробануться.

— Итак, они лично отсутствуют, — подытожил капитан. — Но у них есть родные и близкие.

— У Крестинина есть сын.

— Сын может быть очень не доволен тем, что Сеня писал об отце.

— Согласен. Но на убийство не пойдет. Это хлопотно. А он человек занятой, большой начальник. Всегда на виду.

— Мог нанять. Сейчас это не дорого, а он человек, надеюсь, не бедный.

— Но и не богатый: не ворует, не приватизирует, не прокручивает денежные потоки. И не дурак, чтобы из-за вонючей статейки связываться с "киллером", от которого потом окажешься в зависимости.

"Негр" почувствовал опасность: следователь имел свои задачи, то есть он не был обязан доказывать, что Сеня мелкий пачкун, не заслуживающий внимания, — он обязан был найти того, кто его сделал улыбающимся дурачком, озабоченным сусликами.

— Однако проверить нужно, — сказал капитан.

— Жену Крестинина-младшего также проверьте. Ее зовут Татьяна Серафимовна.

— Жена вряд ли может иметь к этому отношение.

— Не скажите! Теперь женщины и даже дети могут замочить и глазом не моргнуть. Очень жаль, очень жаль…

— Кто еще?

— Жалко, что вы не подбросили мне сюжетного хода. Жизнь иногда подкидывает фортели, каких не выдумаешь. Придумайте-ка суслика! Ничего не выйдет: он может явиться только из жизни. Английский писатель Моэм, рассуждая о детективе, назвал мотивы убийств: деньги, страх и месть. Здесь ни то, ни другое, ни третье.

— Да, у нас эти мотивы не самые главные, — согласился капитан. — У нас "по пьяни", "достал", "психанул". То есть у них логика, расчет, а у нас вспышка безумия.

— Сеня кого-то зацепил, может, на улице, обидел — ведь он юморист. А обиженный стукнул его, независимо от газетной деятельности.

— И так может быть. Но зачем помочился?