Шепот звезд

Иван Ильич вспомнил, как челюскинцы кидали в костер для дыма нераспакованные новые полушубки, которые невозможно было вывезти. И вспомнил, как непросто увидеть с воздуха дым, который мешается с дымкой. И как непросто найти стойбище оленеводов по кострам.

— Неужели полетим? — поинтересовался стюард.

Иван Ильич оставил этот вопрос без внимания.

Он вышел и, казалось, к чему-то прислушивался. Тишина стояла удивительная, но воздух начинал как бы густеть и наполняться неслышными вибрациями, которые отдавались внутри.

Иван Ильич пошел вокруг самолета, убрал из-под колес колодки.

Появился второй пилот.

— Командира и механика не нашел! — крикнул он. — Все по разным палаткам. Ничего, услышат, как запускаемся, сами прибегут!

— Так, так, — согласился Иван Ильич и спросил штурмана: — Погоду уточнил?

— Естественно, — отозвался тот.

— Начинай предполетную подготовку.

— Вы попробуйте движки запустить после долгой стоянки, — буркнул под нос штурман.

Иван Ильич стал прислушиваться. Если б все происходящее было на материке, то можно было бы сказать, что приближается электричка. Но здесь электричек нет. Зазмеилась поземка, затрепетали красные флажки, привязанные к заглушкам. Слева от самолета что-то треснуло — будто уронили огромный пустой ящик ребром, — и заснеженное поле стало медленно рваться как промокашка.

— Заглушки долой! — крикнул Иван Ильич. — В кабину!

Техники, не вполне осознающие, что происходит, но напуганные, засуетились, забегали, заглушки полетели в раскрытую дверцу грузовой кабины.

Раздались треск и звук как бы битого стекла. Это пока необъяснимое явление придало техсоставу дополнительную резвость.

Трещина начала медленно увеличиваться, над открытой водой поднялся туман, мешаясь с поземкой.

Вдруг разводье стало сужаться, и четырехметровые льдины полезли одна на другую, сверкая гранями, раздался треск. Льдины поднялись почти на попа и вертикально рухнули в воду.

— От винта! — крикнул Иван Ильич по старой памяти и, затаскивая стремянку, поправился: — От двигателей! Запуск ТГ и первого!

— Уходим, — сказал он, влетая в пилотскую кабину. — Все по местам. Запуск ТГ.

Радист принялся включать АЗСы (автоматы защиты сети).

— Есть запуск ТГ! — ответил он.

Махоткин, потягиваясь и позевывая, занял левое кресло и по привычке пристегнулся. Выставил атмосферное давление аэродрома на барометрических приборах и включил работающие автономно авиагоризонты — основной и запасной.

Он не хотел напускать в кабину холод и показывал сквозь закрытую форточку пальцы по номеру запускаемого двигателя.

Второй пилот глядел как завороженный на стариков, взявших в свои руки инициативу. Их, казалось, не очень смущал вал торошения, который двигался к полосе: для этих льдов самолет — что маленькое насекомое.

Махоткин осмотрел приборы, назначение некоторых знал только теоретически, но то, что необходимо для взлета, мало изменилось с каменного века авиации.

После длительной стоянки двигатели зависали, давали заброс температуры, Иван Ильич время от времени позволял себе запрещенные приемы — щелкал кранами остановов.

— Не сумеем ли уйти на новую полосу? — спросил он.

— Нет, — отозвался Махоткин. — Все осмотрел. Пути нет.

— Уйдем в конец этой полосы, — сказал Иван Ильич. — Все-таки я проверю работу двигателей и систем и… Бери, Вася, общее руководство. КВС, считай, убит — выронил знамя.

— Что ж, — согласился Махоткин и, повернувшись к радисту, сказал: Читай молитву!

— Есть читать молитву! — почему-то весело отозвался тот и принялся читать карту предполетных обязательных проверок.

Ему отвечали: есть! согласовано! выставлено! проверено! норма!

Иван Ильич занял место бортмеханика на подвесном кресле, надел гарнитур и поправил лорингофон.

— Экипаж, выруливаем! — сказал Махоткин и снял машину со стояночного тормоза.

Проехал несколько метров вперед и стал разворачивать машину по малому радиусу. И порулил в конец полосы, подальше от вала торошения.

После того как Махоткин принял на себя командование, Иван Ильич стал обращаться к нему на «вы».

— Вы, командир, рулите, а я послушаю, как гремит нога.

Через минуту он вернулся и снова занял свое место.

— Ни черта не пойму. Моторы гудят, снаружи ревет.

Махоткин запросил разрешение на руление, хотя уже рулил вовсю.

— Руление разрешаю, — отозвался РП (руководитель полетов) прокуренным голосом.

Махоткин рулил неспеша, время от времени подтормаживал педалями; кабина при этом плавно уходила вперед, и самолет, как сказали бы моряки, подвергался килевой качке.

Махоткин прошел полосу до конца, развернулся и поставил машину на стояночный тормоз. Он испытывал давно забытое чувство маленького мальчика, который со своего велосипеда пересел на соседский и обнаружил, что соседский и выше, и удобнее, и даже послушнее в управлении. Старики переглянулись. И вдруг Махоткин слегка улыбнулся и подмигнул.

— Вас понял, — отозвался Иван Ильич.

Махоткин нажал кнопку переговорного устройства и дал команду:

— Стюарду и двум слесарям немедленно покинуть борт через задний люк! Немедленно!

И стал внимательно глядеть через переднее остекление вперед, в сторону предполагаемого взлета.