Шерас. Летопись Аффондатора. Книга первая. 103-106 годы

Улучив момент, молодой человек атаковал сбоку второго бедлума, который вынужден был бросить свое длинное копье, бесполезное на столь короткой дистанции, и схватиться за меч. Но пока он это делал, ДозирЭ два раза короткими несильными уколами ранил дикаря в плечо и в спину, а после поразил его лошадь, глубоко вонзив наконечник копья в неприкрытую чепраком часть живота. Животное взбесилось, раненый наездник некоторое время удерживал равновесие, но вскоре свалился на манеж.

Трое оставшихся дикарей, верно пораженные столь неудачным началом схватки, собрались по центру арены и о чем-то сговорились. Выбрав верную позицию, они разом ринулись на своего противника, загоняя его в угол.

– Кто такой этот Проклятый скиталец? – спросил Божественный, обращаясь к своему окружению. – Почему столь опытный капронос мне не известен?

Многие лишь пожали плечами: и сами, мол, не понимаем, как так случилось, но Главный распорядитель Ристалища быстро нашелся:

– Этот боец только что прибыл из далеких стран, и сам он не капронос, а дорогой наемный воин, и первый раз сражается не на поле боя, а для увеселения толп.

Алеклия, успокоившись, кивнул.

Тем временем ДозирЭ не смог ускользнуть от разъяренных соперников, которые теперь действовали с большей осторожностью и расчетливостью. Молодой человек уже чувствовал, что конь его устал, напряженно дышит и дрожит всем телом, будто в любое мгновение может пасть. Поэтому он не стал более маневрировать, а приготовился к столкновению, почему-то высвободив ноги из стремян. Когда бедлумы подъехали совсем близко, хорошо разогнав лошадей и нацелившись наконечниками в грудь своего врага, ДозирЭ метнул копье в ноздри ближайшей лошади и поднял своего коня на дыбы. В следующий миг скакун был пронзен двумя копьями сквозь конские доспехи на его грудине и животе, а один из ударов пришелся в шлем воина-одиночки.

ДозирЭ уже соскальзывал на землю, когда получил удар наконечником копья в голову. Он отлетел, упал и на мгновение лишился сознания. Поднявшись, грономф подобрал щит и выхватил меч. Он еще пошатывался, и в глазах у него стоял туман, когда его атаковал конный бедлум с мечом в руке. Боевой конь дикаря взбрыкнул, пытаясь передними копытами ударить Проклятого скитальца. Но ДозирЭ в последний момент заметил это и сделал шаг назад. Одновременно он выбросил вперед руку с мечом и ранил животное. Лошадь, заржав, припала на передние ноги, и всадник, который находился на ее спине, кубарем скатился вниз. Взмах меча – и голова дикаря в открытом шлеме отлетела в сторону. Трибуны неистовствовали.

ДозирЭ осмотрелся. На него набросился бедлум с копьем наперевес, наконечник которого был уже окровавлен. Грономф едва успел прикрыться щитом, в который и пришелся удар. Он отлетел на несколько шагов, громыхая всеми своими доспехами. А когда встал на ноги, не успел прийти в себя, как вновь был опрокинут на землю. На этот раз острие копья пробило доспехи и раздробило ему плечо.

Бедлум налетел опять, но на этот раз ДозирЭ сумел увернуться от злостчастного копья. Он оказался сбоку замешкавшегося конника, в самой близи от него и, вцепившись тому в ногу, просто стащил его на землю. Следующим движением он уже пригвоздил дикаря к земле, воткнув меч в сочленение лат на груди. Оставив оружие в теле поверженного врага, он взял в обе руки кинжалы и повел головой. Он увидел поодаль всего одного спешившегося противника. Когда Проклятый скиталец сделал в его сторону несколько шагов, тот бросил меч и самым постыдным образом бежал.

Больше драться было не с кем.

«Не может быть! Неужели я одержал победу?» – подумал ДозирЭ. В голове шумело, из разорванного плеча сочилась кровь, острая боль мешала ступать на правую ногу.

Толпы ревели. Все встали с мест и бурно приветствовали победителя. Вверх взмыли несколько сотен розовых голубей, выпущенных в честь славной победы. Заиграли трубы и лючины. «Эй, наидостойнейший капронос! Открой лицо, ты – авидрон?» – раздавались требовательные крики. «Открой лицо, открой!» – шумели трибуны, но ДозирЭ лишь растерянно стоял посреди арены, переживая сильнейшее потрясение.

На манеж выбежали вооруженные распорядители и препроводили Проклятого скитальца к трибуне Божественного. Постепенно шум стих. По давней традиции, воин, выигравший схватку, сейчас должен был сообщить публике, в честь кого он сражался: в честь своей страны, своего правителя, бога, а может быть, в честь своей возлюбленной.

– Кому ты посвящаешь свою победу? – спросил громогласец.

Капронос не сразу понял, чего от него хотят, а когда понял, односложно отвечал:

– Божественному!

Громогласец с трудом успокоил трибуны, ибо сам Инфект встал со своего кресла и приготовился что-то сказать.

Алеклия приложил пальцы ко лбу, поблагодарив капроноса, и попросил:

– О, воин, называющий себя Проклятым скитальцем и разбивший дикарей, открой лицо, яви народу свой мужественный лик.