Шеридан

Шеридан отбрасывает прочь типичное для комедии эпохи Реставрации надуманное представление, будто любовь и брак несовместимы. Любовная история Чарлза Сэрфеса и Марии представляет собой решительный разрыв с традицией. Чарлз — подумать только! — намерен жениться на Марии, а не соблазнить ее. Даже Джозеф безупречен в этом отношении.

Примечательно, что Шеридан освободил свою пьесу от традиционной грубости и резкости: ее диалог не содержит непристойностей и по ходу действия никому не причиняется зло. Драматург видел свою задачу просто-напросто в том, чтобы превратить комедию нравов в средство для выражения дидактических идей в духе Аддисона. Он намеренно предпринял попытку уловить самый тон комедии предыдущего века. И Шеридану действительно удалось восстановить в своей пьесе остроумие, живость и блеск английской комедии эпохи ее расцвета.

Несмотря на триумфальный успех «Школы злословия», будущее театра Друри-Лейн все-таки оставалось весьма неопределенным. Поначалу Гаррик был настроен оптимистически. Некий критик, обращаясь к нему, заметил: «Одна пьеса погоды не делает, и с течением времени «Школа злословия» будет приносить театру все меньше дохода. Вам, сударь, я прямо скажу, что Атлас, державший театр на своих плечах, покинул свой пост». «Разве? — ответил Гаррик. — Что ж, если это действительно так, то он нашел нового Геракла, который заменил его на этом посту».

Но уже вскоре после этого, 13 июля 1777 года, Гаррик писал Кингу: «Бедный старый «Друри»! Боюсь, для него наступают тяжелые времена». А миссис Клайв, которая, как видно, была в курсе последних театральных новостей, хотя сама уже давно покинула сцену, писала в следующем, 1778 году: «Все в театре проклинают бездеятельность Шеридана. Какой контраст: Гаррик и Шеридан! Что с ним сталось? Почему он и пальцем пошевелить не хочет?»

В довершение всего Шеридан-старший, которого сын имел неосторожность назначить режиссером театра, ухитрился поссориться, по причине большого своего самомнения, с Гарриком, и тот с возмущением писал Шеридану-сыну: «Ради бога, заверьте Вашего отца [которого Гаррик называет Томом О’Бедламом], что мне и в голову не приходило вмешиваться в его дела. Я-то, глупец, наивно полагал, что, придя посмотреть, как Бэннистер репетирует роль, которую мне довелось играть и исполнения которой Ваш родитель никогда не видел, я смогу помочь делу, не задевая ничьего самолюбия. Я весьма дорожу своим свободным временем и не желаю, чтобы меня считали человеком, сующим нос в чужие дела; поэтому я ни за что не взял бы на себя смелость посетить какую бы то ни было репетицию, если бы Вы, сударь, сами не попросили меня о том в самых недвусмысленных выражениях. Однако впредь я ни при каких обстоятельствах не буду иметь причастия к этим делам, дабы не получать больше таких посланий, какое мне было доставлено сегодня вечером молодым Бэннистером».

Это письмо было написано в октябре 1778 года, а 20 января 1779 года Дэвида Гаррика не стало.

Гаррика с почестями хоронят в Вестминстерском аббатстве; его гроб несут знатные пэры; медленно движется к аббатству траурный кортеж из тридцати четырех черных карет, и толпы людей на улицах присоединяются к похоронной процессии.

Шеридана просят написать эпитафию. Его «Стихи на смерть Гаррика» с посвящением леди Спенсер, прочитанные со сцены Друри- Лейна миссис Йейтс в образе музы Трагедии и положенные впоследствии на музыку мистером Линли, блестящи по форме. Однако их блеск — холодный. Стихи не проникнуты сильным личным чувством, это не элегия, оплакивающая ушедшего из жизни друга, а, скорее, эпилог, в котором отдается дань его творческим успехам и громкой славе.

По распоряжению вдовы Гаррика на постаменте памятника ее покойному мужу в Личфилде помещают высокопарное и пустое изречение Джонсона: «Меня печалит эта внезапная смерть, омрачившая веселье народов и сократившая общедоступный запас безобидной радости».

Перо Шеридана пребывает в праздности. Многие в театре бранят Шеридана за лень, но «Школа злословия» продолжает давать хорошие сборы, с успехом идут возобновленные постановки шекспировских пьес. Наконец Шеридан, покончив с бездельем, принимается за работу — пишет «Критика».