Шеридан

Ею движут бескорыстные побуждения. Возможно, она убедила себя в том, что должна принести себя в жертву ради его счастья. Возможно, она наивно поверила тому, что он не может без нее жить. Быть может, она сочла своим долгом избавить его от дурных советчиков и сделать его достойным того положения, которое когда-нибудь ему придется занять. Но самым правильным, по-видимому, будет самое простое объяснение. Она уступает, потому что любит его.

Распространяются слухи о предполагаемой женитьбе, и Фокс пишет принцу длинное и почтительное письмо, в котором предостерегает его от столь опасного шага. Эта женитьба была бы опасна для принца, опасна для миссис Фицгерберт, опасна для всей страны. (Фокс предпочел бы видеть миссис Фицгерберт в роли любовницы его высочества и с презрением отвергает всякую мысль о том, что она может стать невестой принца. Он вообще циничен в своем отношении к большинству женщин — за исключением своей будущей жены.) Принц отвечает ему запиской в несколько строк: «Не волнуйтесь, мой милый друг. Поверьте мне, скоро весь свет убедится в том, что недавно распущенные злонамеренные слухи не только не имеют, но и никогда не имели под собой никаких оснований». И больше в письме ни полслова об этой истории. Письмо это принц написал 11 декабря 1785 года, а через четыре дня обвенчался.

У миссис Фицгерберт была великолепная кожа. В шестьдесят она была у нее такой же нежной, как у шестилетней. С большой тактичностью скрывала миссис Фицгерберт от посторонних недостатки принца. Она, например, подсказывала ему: «Не пишите, дорогой, этому человеку — он небрежен и потеряет ваше письмо». Или же урезонивала его, когда он начинал говорить глупости: «Вы сегодня пьяны, дружок; прошу вас, попридержите язык».

Во время суда над Уорреном Хейстингсом миссис Фицгерберт, чья женственная красота достигла тогда полного своего расцвета, привлекала к себе больше внимания, чем королева или принцессы. Она была единственной женщиной, к которой Георг питал искреннюю привязанность. Больной, незадолго до смерти, он расспрашивал о ней и умер с ее портретом на шее.

Теперь, когда страсть его удовлетворена, принц снова с головой окупается в водоворот развлечений: приемы, маскарады, боксерские матчи, скачки и дружеские попойки следуют друг за другом бесконечной чередой. Он безоглядно тратит огромные суммы на переделку и украшение Карлтон-хауса. Он тратит 30 тысяч фунтов стерлингов на содержание собственной конюшни. К концу года долги принца составляют целых 160 тысяч фунтов. Он просит помощи у короля и поговаривает о том, что готов ради сокращения расходов жить инкогнито на Европейском континенте. Король отказывает ему в помощи и не отпускает его путешествовать. С каждым месяцем принц запутывается все больше. Он едва не соглашается принять пенсию от беспутного герцога Орлеанского на унизительных условиях, но Шеридан отговаривает его от этого шага. Тогда принц обращается к кабинету министров с просьбой провести через парламент постановление об ассигновании ему 250 тысяч фунтов стерлингов, рассчитывает большинство слуг, запирает часть помещений Карлтон-хауса, распродает с аукциона лошадей и экипажи. Он живет в чужих, одолженных ему домах, ездит в одолженных каретах, транжирит одолженные гинеи. В конце концов он отдает себя на милость палаты общин, и вот 20 апреля 1787 года мистер олдермен Ньюнхем официально уведомляет палату, что он намерен внести предложение, имеющее целью вызволить принца Уэльского из теперешних его запутанных и бедственных обстоятельств.

Когда начинается обсуждение этого вопроса, грубый и бесцеремонный барон Ролл, прослышавший о женитьбе принца, взрывает бомбу в рядах обеих партий, пригрозив расследованием с целью выяснения истины. Слово берет Шеридан: он торопится предотвратить публичное обсуждение слухов о женитьбе принца на католичке, ибо это может вызвать повторение гордоновских бунтов. Питт вынужден отступить. В тот же вечер Шеридан отправляется в гости в Карлтон-хаус, где смущенный хозяин разуверяет его: «Фу! Какая чушь! Смешно говорить!»

Тем временем Питт и друзья принца приходят к взаимному соглашению. Есть надежда, что король смягчится. Счастливый возлюбленный со смехом заверяет Фокса, что он не женился, а Шеридан посещает миссис Фицгерберт и сообщает ей, что парламент потребует некоторых разъяснений насчет характера ее отношений с принцем. Шеридан успокаивает ее: отрицание в самых общих выражениях удовлетворит как общественность, так и ораторов — мастеров по части уклончивых ответов.

Но вечером 30 апреля Фокс, спеша замять всю эту историю, совершает оплошность. Он заходит слишком далеко. «Выступая непосредственно по поручению принца Уэльского», он уполномочен заверить его величество и министров его величества «в том, что факт, о котором идет речь, вымышлен от начала до конца; он не только не имел места, но, как подсказывает здравый смысл, никогда и не мог иметь места».