Шериф

— Я много чего знаю о тебе. — Он говорит таким тоном, будто мы были близки, будто он знает каждый миллиметр моего тела. Это совершенно не так, если только он не может видеть сквозь мою одежду со всеми теми взглядами, что он на меня бросал.

— Ты преследуешь меня? — я расправляю плечи, пытаясь казаться выше, но это не помогает — рядом с ним все равно кажусь маленькой. Я делаю к нему шаг, думая, что шериф отступит от моей агрессии, но он этого не делает. На самом деле он наклоняется немного ближе, и я чувствую тепло его тела.

— Если под «преследуешь» ты подразумеваешь, что каждую ночь я думаю о тебе, пока глажу свой член и кончаю со сладким именем «Джозефин» на губах, то да, я преследую тебя. Я преследую тебя с тех пор, как вернулся сюда.

Вся кровь приливает к моему лицу, и я чувствую, как оно становится ярко-красным. Всю жизнь я в окружении мужчин, которые говорят самое мерзкое и пошлое, и ни разу не покраснела. Я привыкла к этому, и иногда даже добавляю несколько собственных шуточек. Я выросла рядом со старшими братьями и работаю в автомастерской, поэтому могу сказать, что слышала в этой жизни все. Чего я никогда не слышала, так это пошлых разговоров, направленных на меня.

Нет, это не я. Джо — пацанка, которая лучше вписывается в компанию парней. Джо — девчонка, которая ни хрена не знает о том, как быть девчонкой.

— Не могу поверить, что ты сказал это, — хрипло произношу я. Я должна ударить его коленом по яйцам, но, кажется, хочу прикоснуться к нему там, но вовсе не коленом.

— Это ничто по сравнению с тем, что я думал о тебе, моя сладкая Джозефин.

— Я не сладкая, — огрызаюсь я. — И не твоя, если на то пошло.

Он наклоняется, вдыхая мой аромат.

— О да, ты такая сладкая. Ты пахнешь как липкая сахарная вата в теплый летний день. Вероятно, ты такая и на вкус.

— Ты чувствуешь запах масла, болван. — Мне хочется, чтобы слова звучали сурово, но больше похоже на поддразнивание. Что он со мной делает?

— Сходи со мной на свидание, — говорит он, игнорируя мое замечание. Я не куплюсь на это. Почему сейчас? Мы оба в этом городе больше года, и это первый раз, когда мы вообще так много разговариваем.

— Почему ты приглашаешь меня на свидание сейчас? Закончились местные киски, и теперь ты спустился на самое дно? Спасибо, но нет.

Я поворачиваюсь, чтобы уйти, отступая, чего не хотела делать. Я хотела, чтобы он отступил, чтобы ушел из моего личного пространства, но этого не произошло. Я совсем растерялась и немного разозлилась. Я хотела его с тех пор, как он появился в городе, но он ни разу не предпринимал попыток. Теперь он неожиданно подкрался и хочет пойти со мной на свидание. Что-то здесь не так, и я не хочу в этом участвовать не зависимо от того, о чем умоляет мое тело. И не хочу, чтобы он действительно проделал все то, о чем говорил, что хочет со мной сделать. «Не-а», — вру я сама себе.

Он хватает меня за талию, притягивая обратно к себе, и наши тела сливаются. Мне не может не нравится чувство, когда он прижимается ко мне. Мое тело настолько наслаждается физическим контактом, что практически хочется плакать. Одиночество, которое я испытывала, выходит на передний план, разливаясь в груди и напоминая, сколько времени прошло с тех пор, как кто-то обнимал меня.

— Единственная киска, которая мне нужна и о которой я думал, — твоя. — Он произносит слово «киска» так, будто злится на то, что должен использовать его. Это безумие, потому что совсем недавно он говорил более грубые слова. — На самом деле, я думал о ней так чертовски много, что, похоже, не мог выполнять свою проклятую работу. Но больше я не намерен ждать. Может, после того, как заполучу тебя в свою постель, смогу быть в здравом уме и на самом деле покончу с тем, ради чего приехал сюда.

— Нет, — повторяю я не очень убедительно.

Со мной что-то не так. Я сломалась. Я позволяю ему трогать меня, и даже не борюсь с этим. Черт. Но мне не хочется с этим бороться. А почему я должна? Я двадцатидвухлетняя девственница, чье тело жаждет внимания. Возможно, пришло время сорвать вишенку. Может быть, он ищет, как поразвлечься, покувыркаться и вытравить меня из своего организма. Для начала, я не понимаю, как так получилось, что он хочет меня, но это может сработать. Я вижу, как другие женщины в городе смотрят на него. Они все время с ним флиртуют, но шериф всегда остается профессионалом. До сих пор. Мне нравится мысль, что я, возможно, заставила его дать слабину, даже если это неправда.

— Я надену на тебя наручники, заберу в участок и буду держать тебя там, пока ты не согласишься, — наклонившись, шепчет он мне на ухо. — Или просто подожду, пока все не покинут участок, а потом буду лизать твою киску, пока ты не согласишься.

Обхватив мочку губами, он посасывает ее, а затем легонько прикусывает. От потрясающих ощущений с моих губ срывается стон.

— Черт. Не издавай этот звук, когда мы на публике. — Он отпускает меня, и тогда я вспоминаю, что мы стоим в центре города у закусочной. Я оглядываюсь, но, кажется, никто не смотрит в нашу сторону. Ничего особенного не происходит.

— Ладно.