Шерхан

Да и помогал он так ненавязчиво, словно делал подарки от души. Вот в сентябре Даньку в школу собрал, потом дал денег на поездку с классом в горы. Посодействовал в трудоустройстве Веры Ивановны в другое место, где зарплата была повыше, работа помогала свекрови бороться со своими страхами, главный — предстоящее одиночество. Она трезво смотрела на вещи: после смерти Гриши я не собиралась продолжать жить с нею под одной крышей. У нас была однокомнатная квартира, которую сдавали.

Гриша боролся, как мог, как умел. Бывали дни полного отчаянья, когда он кричал на меня, завывая от боли в голове, терял понимание где находится, с кем общается. Я с болью наблюдала, как болезнь отбирала у меня мужа. Пусть нелюбимого, но родного, прожитые годы не забудешь, не вычеркнешь. Если бы не Яр, не его пронзительные веселые глаза, не его преданность семье Карениных — я бы смогла полюбить Гришу, но сердцу не прикажешь, оно выбрало другого.

— Приехали! — Рита вновь влетает в ординаторскую. Я ставлю телефон на беззвучный режим, домашние знают, что раз до меня не дозвонились, то нужно звонить на пост и оставлять информацию. Передадут сразу, как только я выйду из операционной.

Выхожу в холл. Все суетятся, бегают туда-сюда — обычная суета в больнице, особенно, когда кого-то везут на «скорой» с мигалками.

— Рита, где? — старшая медсестра кивает мне в сторону лифтов. Иду, потом резко притормаживаю, словно налетела на стену.

Он стоял ко мне спиной, я могла из тысячи людей узнать этот силуэт. Медленно подхожу к нему, чувствую исходившее напряжение. Полное отсутствие паники и истерики. Он всегда держал себя в руках, порой мне казалось, если мир вокруг будет рушится, сгорать, тонуть, он останется невозмутим с четким пониманием, что делать.

— Яр! — осторожно прикасаюсь к его руке, он резко поворачивается ко мне. Хмурюсь, его лицо в мелких ссадинах с запекшей кровью, рубашка вся была в крови. Его или чужая? Встречаюсь с глазами, мне хочется отшатнуться, но сдерживают этот малодушный порыв.

Когда зверь чувствует, что его боятся, он может укусить, даже не посмотрит на то, что эта рука его кормила. Именно такие мысли у меня проносятся в голове, смотря на стеклянные зеленые глаза с полным отсутствием каких-либо эмоций.

— Яр! — тихо зову его, ноль реакции. Я не пойму в каком он состоянии, склоняюсь к мысли, что находится в шоке. Сжимаю его плечо, слегка встряхиваю. Стоит истуканом, даже не моргнул. На свой страх и риск бью его по щеке и отшатываюсь в сторонку. Он мотает головой, глаза приобретают осмысленное выражение. Стал озираться вокруг, словно кого-то искал, наткнувшись взглядом на меня, хмурится.

— Лена? — мне хочется съехидничать на его удивление, но просто улыбаюсь. Яр запускает пальцы в волосы, собирает их в кулак и тянет назад, откидывая голову.

— Елена Сергеевна, вас ожидают в первой операционной! — Рита пробегает мимо, сообщает мне информацию. Понимаю, что у меня нет времени выяснять причину присутствия Ярослава в больнице, засовываю руки в карманы халата, иду в сторону операционных.

— Лена! — меня больно хватают за локоть, резко дергают.

— Мне больно, Яр! — выдергиваю руку, потираю место, где только что были его пальцы. Наверное, завтра появятся синяки, ибо было очень больно.

— Извини, — формально извиняется, совсем не испытывая вину за свой поступок. — Там Лера!

— В смысле?

— Там Лера! — смотрю на Яра нахмурившись, медленно осознаю происходящее. Он, дождавшись от меня понимания, засовывает руки в карманы брюк.

— Сделай невозможное. Потом проси все, что захочешь, — даже если это будешь ты? — хочется уточнить, что он понимает под своим «все». Но сдерживаю себя.

— Я — врач, сделаю все, что в моих силах, на остальное все воля Божья!

— А ты стань Богом, в твоих руках самое ценное, что у меня есть. Я никогда и никого не просил, а тебя прошу.

— Яр…

— Лена…

— Елена Сергеевна, мы вас ждем! — из операционной выглядывает анестезиолог. Секунду еще смотрю в глаза Яру, внутренне содрогаясь от страха. Сейчас на меня смотрел не человек, а самый настоящий хищник, смотрел опасно и внимательно, предупреждая, что за промах я расплачусь собственной жизнью. Страшно представить, что будет, если… Трясу головой и спешу в операционную.

Пока мою руку, не могу избавиться от липкого страха, что поселил во мне Яр. Никогда я его таким не видела, никогда от него не исходила угроза в мою сторону. Мне всегда казалось, что против нас он и пальца не поднимет. Оказывается, что ошибалась. Или может у него такая защитная реакция?

Если бы он кричал, устраивал истерику, причитал, молился — это поведение было знакомо и многие здесь знали, как успокоить впечатлительных родственников. Но вот когда среди нас находился оборотень, зверь в обличие человека — это жутко.