Шерхан

Поднимает на меня свои серые глаза, блестящие от влаги, с полным сожалением. По жанру мелодрамы и психологической драмы я должен сейчас разрыдаться от чувств, кинуться ему на грудь и впервые назвать «папой». В реальности только хмыкнул, дернул плечом и встал. Федор Архипович смотрит на меня вопросительно, я поясняю:

— Схожу в одно место.

— Да, конечно, — он улыбается слегка смущенно, с маленькой надеждой, мне даже становится неловко. Он — человек, я тоже, но бывает так, что наше восприятие мира и людей не совпадает, не состыковываются. Как бы не силился я сейчас почувствовать, что он мне родной человек, в душе полное равнодушие к этому факту.

В сортире умываюсь холодной водой, смотрю на себя в зеркало. Лицо выглядит уставшим, да и бороду свою запустил, надо на днях выбраться в барбершоп, постричься. Зачесываю рукой волосы, выключаю воду. В туалет заходят двое парней, я лишь мельком на них взглянул, но тут же насторожился. Медленно вытираю руки бумажными полотенцами, в зеркале наблюдаю за этими двумя. Один подходит к раковине и моет руки, смотрит на воду, словно специально скрывал свое лицо. Второй якобы зашел в кабинку.

Выкидываю в мусорное ведро смятую бумагу, иду в сторону дверей, затылком ощущаю шевеление воздуха за спиной. Каждый нерв напряжен, я чувствую опасность каждым своим волоском. Задерживаю дыхание и берусь за ручку, во мне срабатывает инстинкт самосохранения, отклоняюсь чуток вбок, кулак напавшего спечатывается в дверь.

— Сука! — шипит от боли пацан, что скрывал свое лицо. Я схватываю его за шкирку, впечатываю в стену, успев приложить того головой. Слышу, как второй активизировался, прикрываюсь первым, пячусь к двери. Второй парень выхватывает из-за спины пистолет и целится в меня, вижу, что руки дрожат. Волнуется.

— Один выстрел и попадешь не в меня, а в своего товарища!

— Тебе все равно отсюда не выйти.

— Это мы еще посмотрим! — отталкивают от себя живой щит и выскакиваю из туалета. Кто??? Кто твою мать? Сейчас я мог подумать не только на Агата, но и на Хищника, слишком сентиментально он вел речь, усыплял бдительность.

— Серый, хватай его! — слышу сбоку, пытаюсь проскочить мимо вышедших трех амбалов. Двое меня сразу перехватывают и сжимают в такие тиски, что у меня сразу начинают болеть кости, третий без раздумий бьет в лицо. Во рту мгновенно появляется вкус крови. Обвожу языком зубы, вроде целые. Ничего не говорю и даже не пытаюсь вырваться, бесполезно. Все тут спланировано.

— Снимай с него толстовку, чтоб камера засекла, как будешь выходить в зал, — звучат четки приказы. Меня продолжают двое держать, из туалета вышли первые нападавшие.

— Бля, Сизый, че ты такой бледный. Не обсосысь от страха, — и все хором гогочут над парнем, что целился пушкой. С меня снимаю толстовку, присвистывают, увидев тату на спине.

— Не зря Шерхан, шерханутый, — Серый вроде склоняется ко мне, всматривается в лицо. — Помнится он кончил плохо, символично!

Собираю слюни и плюю этому амбалу прямо в лицо, он вытирает ладонью, ухмыляется. Потом замахивается, но кулак останавливается в сантиметре от меня.

— Жаль, приказано не трогать пока. Но будет и на моей улице праздник!

Мою одежду надевают на парня, что по комплектации и по волосам похож на меня, камера все равно лица не снимает никогда.

— А сейчас ты увидишь представление, участником которого будешь заочно, — Серый усмехается, кивком приказывает меня подвести к входу в зал, где сидел Хищник. Я вижу, что посетителей не слишком много, Хищник сидит на своем месте, а вот Агата поблизости не наблюдаю. Парень в моей одежде подходит к Федору Архиповичу, секунду стоит на месте, потом вытаскивает пистолет с глушителем, целится. Никто из посетителей не реагирует, все спокойно сидят за своими столиками, персонала тоже не наблюдается, все очень хорошо спланировано, все вокруг подставные люди, создают иллюзию достоверности.

Глухой хлопок. Я непроизвольно дергаюсь вперед, наблюдая, как на светло-голубой рубашке расползается красное пятно. Тут же парень срывается с места, появляется из ниоткуда Агата, кидается к Хищнику. Что-то кричит, выбегают его парни, несутся типа за мною. Парень «типа я» прибегает к нам, быстро снимает с себя толстовку, ее натягивают на меня. Еще секунда и валят на пол, больно прижимают коленями к полу.

— Шеф, мы его схватили! — орет над головой Серый. Слышу, как в зале нарастает шум, какая-та суета за пределами моего зрения. Меня бодро отдирают от пола, встряхивают, бьют по бокам, сжимаю зубы, сдерживая в себе любой звук, показывающий этим идиотам боль.

В зале уже присутствовала бригада «скорой помощи», словно они стояли за углом, только и ждали звонка. Полиция тоже была тут как тут. Я опускаю голову и начинаю тихо смеяться. Ну, пиздец! В Агате умер великий режиссер, правда, сценарист точно не он.

— Че ты ржешь, придурок? — тихо спрашивает Серый с опаской посматривая на меня. Я поднимаю на него глаза, усмехаюсь разбитыми губами, не отвечаю.