Шерлок Холмс и десять негритят

Пуаро попытался приподнять мисс Марпл.

— Я помогу вам, сэр, — сказал доктор Ватсон, и они вдвоем вывели шатающуюся старушку из комнаты.

Часть 2. В добрый час!

Глава 10. Золотые пауки

С болот донесся протяжный и невыразимо тоскливый вой. Начавшись с невнятного стона, этот звук постепенно перешел в глухой рев и опять сник до щемящего сердце стона.

— Какие жуткие звуки, — повела плечами Делла Стрит. — Просто мурашки по коже.

— Похоже на Собаку Баскервилей, — задумчиво произнес Холмс.

— Интересно знать, чего она так развылась, — буркнул инспектор Жюв.

Арчи Гудвин осклабился.

— Надрывается, как будто ей прищемили дверью хвост.

Ниро Вульф поморщился.

— Фу! Псину, видно, здесь никто не кормит.

— Голод тут совершенно не при чем, — с умным видом заметил Мейсон. — Собаки воют к покойнику.

Слова адвоката больно задели маленького священника. Отец Браун встал и, гневно нахмурясь, заговорил с кротким пылом:

— Сын мой, я осуждаю вас за то, что вы, благо собака говорить не умеет, выступаете от ее имени! Вас коснулось поветрие, имя которому — суеверие. Люди утратили здравый смысл и не видят мир таким, каков он есть. Тут и собака что-то предвещает и поросенок приносит счастье… Так вы катитесь назад, к обожествлению животных, обращаясь к священным слонам, крокодилам и змеям. И все лишь потому, что вас пугает слово «человек»!

— Отдаю должное вашему красноречию, святой отец, — сказал Мейсон. — Но ваши намеки на то, что это воет человек, просто смехотворны.

— Бог нас рассудит, — с достоинством ответил маленький священник, подобрал сутану и, отыскав задом свое кресло, сел со смиренным выражением на лице.

— Чтоб мне провалиться, но лично я не исключаю возможность убийства!

— Вряд ли, приятель, — сказал Марлоу. — И перестаньте запугивать меня до смерти… Вообще, не знаю, как вы, господа, а я бы не прочь выпить.

— Идет, — поддержал Гудвин.

Он схватил бутылку виски, наполнив бокалы себе и Марлоу.

Но тут приоткрыл глаза задремавший было за столом Ниро Вульф.

— Арчи, кажется, я вновь проголодался, — сказал он, любовно поглаживая свой живот. — Передай мне вон то блюдо. Нет, не то, а это… И это тоже давай. И вина налей. Фу, да не того. Лучше джин с тоником. Вон там с краю лежит мой сандвич. Захвати его.

На сандвиче Гудвин сломался.

— Боюсь, сэр, ваш обед будет длиться вечно!

Взгляд Вульфа оторвался от поросенка, являвшего собой застывшее в свинской ухмылке рыло на горке начисто обглоданных костей, и перешел на компаньона.

— Если ты перенервничал, сходи в кино.

— Не хочу, настроения нет. И к тому же здесь нет кино.

— Тогда сядь и ешь. Мне нравится слушать, как ты чавкаешь, потому что хоть в это время ты молчишь.

Чтобы не запустить в Вульфа стулом, Гудвин сунул руки глубоко в карманы брюк.

— Не хочу есть!

— А я вот на желудок не жалуюсь.

— Чертовски жаль.

— Заткнись! — рявкнул Вульф и начал вставать.

Гудвин поспешил пересесть на другой конец стола.

В гостиной появились Ватсон и Пуаро.

— Как мисс Марпл? — спросил Холмс.

— Я дал ей снотворное, — ответил доктор. — Она заснула, как дитя.

— Надеюсь, вы не воспользовались ее беспомощностью? — съязвил Марлоу.

Ватсон вспыхнул, не найдясь, что сказать. Зато не растерялся Эркюль Пуаро. Подскочив к Марлоу, он отвесил ему оглушительную оплеуху. В окнах замка зазвенели стекла.

— Не бейте меня, я застрахован, — криво усмехнулся частный детектив.

Пуаро так и застыл с раскрытым ртом и рукой на повторном замахе, а Марлоу, воспользовавшись его замешательством, прихватил со стола бутылку виски и пристроился в кресле у камина.

В этот момент Ниро Вульф наконец встал. В своей пухлой руке он удерживал бокал с портвейном.

— Дамы и господа! — торжественно провозгласил он, требовательно постучав по графину вилкой с нанизанными на нее двумя кусками бекона. — Предлагаю тост. Кто-то, быть может, скажет, что самые лучшие цветы на земле — это женщины, старики и дети… Кто-то скажет: кошки, кактусы или еще какую-нибудь глупость… А я отвечу: че-пу-ха! Абсурд! Ибо нет на свете ничего прекраснее моих орхидей. Это настоящее чудо природы. Вот комиссар Каттани знает… Я рассказал ему про тройное скрещивание, и он был поражен до слез. Цена моим орхидеям — все золото мира. Эх, да что там говорить… За мои орхидеи! — и он опрокинул в себя бокал.

Очевидно, портвейн попал ему не в то горло. Перед глазами у Вульфа вдруг быстро-быстро забегали золотые пауки, суетливо мельтеша своими мохнатыми лапками.

— Фу!

Вульф поперхнулся и свалился на стол прямо к блюду с поросенком.

Со стороны могло показаться, что он просто решил чмокнуть поросенка в закоптившийся пяточек. Только поцелуй этот отчего-то с каждой секундой все больше затягивался.

Между тем все выпили за орхидеи Вульфа, но не спешили следовать его примеру — бросаться всем телом на стол.

Возникла неловкая пауза.

Первым почувствовал неладное Шерлок Холмс.

— Ватсон, кажется, нашему другу не по себе. Сделайте ему промывание желудка.

— По-моему, здесь произошло убийство, — робко обронил отец Браун и перекрестился.

— Раз! — громко произнес Пуаро.

— В добрый час, — пробормотал Дюпен.