Шерлок Холмс и доктор Ватсон

– Мы вычеркнули Баярда, нашу вторую лошадь, которая должна была бежать, полагаясь на ваш совет, – сказал полковник. – Но что это? Фаворит сегодня Серебряный?

– Серебряный – пять к четырем! – неслось с трибун. – Серебряный – пять к четырем! Беспечный – пятнадцать к пяти! Все остальные – пять к четырем!

– Лошади на старте! – закричал я. – Смотрите, все шесть!

– Все шесть! Значит, Серебряный бежит! – воскликнул полковник в сильнейшем волнении. – Но я не вижу его. Моих цветов пока нет.

– Вышло только пятеро. Вот, наверное, он, – сказал я, и в эту минуту из падока крупной рысью выбежал великолепный гнедой жеребец и пронесся мимо нас. На наезднике были цвета полковника, известные всей Англии.

– Это не моя лошадь! – закричал полковник Росс. – На ней нет ни единого белого пятнышка! Объясните, что происходит, мистер Холмс!

– Посмотрим, как он возьмет, – невозмутимо сказал Холмс. Несколько минут он не отводил бинокля от глаз... – Прекрасно! Превосходный старт! – вдруг воскликнул он. – Вот они, смотрите, поворачивают!

Из коляски нам было хорошо видно, как лошади вышли на прямой участок круга. Они шли так кучно, что всех их, казалось, можно накрыть одной попоной, но вот на половине прямой желтый цвет лорда Бэквотера вырвался вперед. Однако ярдах в тридцати от того места, где стояли мы, жеребец полковника обошел Беспечного и оказался у финиша на целых шесть корпусов впереди. Хрусталь герцога Балморала с большим отрывом пришел третьим.

– Как бы там ни было, кубок мой, – прошептал полковник, проводя ладонью по глазам. – Убейте меня, если я хоть что-нибудь понимаю. Вам не кажется, мистер Холмс, что вы уже достаточно долго мистифицируете меня?

– Вы правы, полковник. Сейчас вы все узнаете. Пойдемте поглядим на лошадь все вместе. Вот он, – продолжал Холмс, входя в падок, куда впускали только владельцев лошадей и их друзей. – Стоит лишь потереть ему лоб и бабку спиртом, – и вы узнаете Серебряного.

– Что!

– Ваша лошадь попала в руки мошенника, я нашел ее и взял на себя смелость выпустить на поле в том виде, как ее сюда доставили.

– Дорогой сэр, вы совершили чудо! Лошадь в великолепной форме. Никогда в жизни она не шла так хорошо, как сегодня. Приношу вам тысячу извинений за то, что усомнился в вас. Вы оказали мне величайшую услугу, вернув жеребца. Еще большую услугу вы мне окажете, если найдете убийцу Джона Стрэйкера.

– Я его нашел, – спокойно сказал Холмс.

Полковник и я в изумлении раскрыли глаза.

– Нашли убийцу! Так где же он?

– Он здесь.

– Здесь! Где же?!

– В настоящую минуту я имею честь находиться в его обществе.

Полковник вспыхнул.

– Я понимаю, мистер Холмс, что многим обязан вам, но эти слова я могу воспринять только как чрезвычайно неудачную шутку или как оскорбление.

Холмс расхохотался.

– Ну что вы, полковник, у меня и в мыслях не было, что вы причастны к преступлению! Убийца собственной персоной стоит у вас за спиной.

Он шагнул вперед и положил руку на лоснящуюся холку скакуна.

– Убийца – лошадь! – в один голос вырвалось у нас с полковником.

– Да, лошадь. Но вину Серебряного смягчает то, что он совершил убийство из самозащиты и что Джон Стрэйкер был совершенно недостоин вашего доверия... Но я слышу звонок. Отложим подробный рассказ до более подходящего момента. В следующем забеге я надеюсь немного выиграть.

Возвращаясь вечером того дня домой в купе пульмановского вагона, мы не заметили, как поезд привез нас в Лондон, – с таким интересом слушали мы с полковником рассказ о том, что произошло в дартмурских конюшнях в понедельник ночью и как Холмс разгадал тайну.

– Должен признаться, – говорил Холмс, – что все версии, которые я составил на основании газетных сообщений, оказались ошибочными. А ведь можно было даже исходя из них нащупать вехи, если бы не ворох подробностей, которые газеты спешили обрушить на головы читателей. Я приехал в Девоншир с уверенностью, что преступник – Фицрой Симпсон, хоть и понимал, что улики против него очень неубедительны. Только когда мы подъехали к домику Стрэйкера, я осознал важность того обстоятельства, что на ужин в тот вечер была баранина под чесночным соусом. Вы, вероятно, помните мою рассеянность – все вышли из коляски, а я продолжал сидеть, ничего не замечая. Так я был поражен, что чуть было не прошел мимо столь очевидной улики.

– Признаться, – прервал его полковник, – я и сейчас не понимаю, при чем здесь эта баранина.