Шерлок Холмс против марсиан

Греческий, равно как французский, тоже пришелся кстати. А может, сочетание языков только усилило плохо понятное действие. Эбонит ожил, налился теплотой. Мужчина, сраженный молнией, задергался сильнее. Из его палочки, шипя по-змеиному, вырвалась струя пара – и настигла женщину. Завопив, схватившись за лицо, наемная убийца кинулась прочь. Напарник, справившись с приступом, заковылял следом. На мостовой остались две шляпы, словно после карнавала. Паралич начал проходить; Ватсон чувствовал, как плечо, бок и бедро немилосердно колет тысячей серебряных иголочек. Борясь с онемением мышц, он ухватил первое, что подвернулось под правую руку, и швырнул вдогонку беглецам. Предмет оказался тяжелым, замахнуться доктор не сумел и бросил чертову штуковину, как девчонка, снизу вверх по пологой дуге.

Граната скрылась в тумане. Свободный конец шнура остался у доктора в кулаке. Как Ватсон ни старался, разжать пальцы ему не удалось. Руку дернуло, едва не вырвав из локтевого сустава. Спустя секунду громыхнул взрыв – глухой, смазанный, он донёсся будто из другого измерения, а может, из другой истории. Взрывная волна подхватила шляпы, завертела волчком и унесла бог знает куда.

– Больно? – спросила Дженни.

Морщась, она смотрела, как доктор растирает локоть.

– Больно, – кивнул Ватсон.

Это паралич, вновь подумал он, потому что язык онемел. Вместе с языком онемел и рассудок, угрожая безумием.

– Ты? – губы доктора тряслись. – Откуда?

– Из садика, – объяснила Дженни. – Пришла.

– Зачем?

– Домой хочу.

– И миссис Пристли тебя отпустила?!

– Она в обмороке.

– А преподобный Симпсон?

– Молится. Наверное. Ему не до меня.

Ватсон не стал интересоваться, чем занят викарий, если его молитва вызывает сомнения у маленькой девочки. Вместо этого, стараясь не показать свою слабость, доктор наклонился и взял Дженни на руки. Девочка была легкой-легкой, словно вырезанной из бумаги. Но главное, Дженни была вменяемой – обычным ребенком, а не пишущим механизмом.

– Вот и правильно, – сказал Холмс. – Несите ее сюда.

Ватсон оглянулся.

– Несите, – повторил Холмс. – Пока опять не началось.

Он стоял у чудесной кровати, рядом с Эдуардом Тернбуллом и мисс Фицгиббон. Сыщик помахивал охотничьим хлыстом, в рукоять которого, как знал Ватсон, был залит свинец. Древко хлыста испачкала кровь, черная в свете луны. Доктор не помнил, имел ли Холмс при себе хлыст с самого начала; не помнил, привез ли Холмс хлыст с собой в Молдон. Память двоилась, размывалась, как пейзаж, если любоваться им сквозь слезы.

– Да, – кивнул доктор Ватсон. – Несу.

5. Прощание

Из записок доктора Ватсона

– До свидания, доктор!

– Удачи! – пожелал я.

– До свидания, мистер Холмс!

– Прощай, Дженни, – ответил мой друг.

– До свидания, профессор!

– Храни тебя Бог, дитя мое!

Я видел невозможное: железный Ван Хелзинг, истребитель вампиров, прослезился. Он стоял с трудом, то и дело вытирая платком мокрый лоб, но когда я предложил ему медицинскую помощь, профессор отказался с таким достоинством, что я не стал упорствовать.

– До свидания, Том!

– Будь хорошей девочкой, Дженни!

– Я буду хорошей. До свидания, мисс Пфайфер!

– Счастливого пути!

– Она уже не здесь, – шепнул мне Холмс. – Она уже не она.

Несмотря на парадоксальность его заявления, я и сейчас уверен, что хорошо понял Холмса. Но, желая сделать ему приятное, я переспросил:

– Да? Откуда вы знаете?

– Это элементарно, Ватсон, – еле слышно ответил он.

И клянусь, я сам видел, как взгляд Шерлока Холмса подозрительно блеснул влагой. Прошло много лет, минуло множество событий, я вступил в новый брак, переехал с Бейкер-стрит в апартаменты на улице королевы Анны, пережил мировую войну, с каждым днем приближаясь к фантастическому веку, куда мы отправили малышку Дженни, и отлично понимая, что никогда не доберусь до ее пункта назначения – я жил полнокровной жизнью, изредка встречаясь с Холмсом, ироничным, хладнокровным, невозмутимым Холмсом, и когда мне казалось, что он не человек, а счетное устройство, лишенное страстей, я вспоминал молдонскую ночь, и Дженни, и кровать, готовую отправиться сквозь время и пространство.

Простите мне столь длинное и путаное высказывание.

Замечу лишь, что кровать с мистером Тернбуллом и мисс Фицгиббон стартовала первой, скрывшись от наших взоров. Дженни еще с полминуты стояла на мостовой, улыбаясь нам, а потом исчезла без следа, как не бывало. К счастью, ни первое, ни второе исчезновение не сопровождалось театральными эффектами, которые я полагаю признаком дурного вкуса.

Интермедия Свет в окне

…и Нюрка, Анна свет Игоревна, открыла глаза.

– А что это вы здесь делаете? – спросила она. – Воруете?

– Насилуем, – не удержалась Тюня.

Слава богу, бабы Фимы поблизости не было.

– А-а, – протянула Нюрка. – Юмор. Понимаю.

И села.

– Каску сними, – предупредил я. – Мозг натрешь.

Хотелось выпить. Чаю. Горячего.

– Юмор, – повторила Нюрка. – Вы к бабушке? Она на кухне.

Кажется, мы ее не слишком удивляли. Ну, сидят. Какие-то.

Пусть сидят.