Шерлок Холмс в Тибете

На Рождество нас навестил Стрикленд. Шимла утонула в снегах, а мы, сидя в доме перед камином и глядя на шумно потрескивающие в огне дрова, согревались горячительными напитками и слушали отчет Стрикленда. Дело не сдвинулось ни на дюйм. Несмотря на рьяные усилия бомбейской полиции, между смертью портье-португальца и полковником Мораном не удалось установить никакой связи. Более того, не нашлось ни одного свидетеля, который заметил бы хоть что-нибудь подозрительное в тот миг, когда портье был застрелен перед полицейским участком. Стрикленд попытался было сбить с полковника Морана гонор и приставил к нему «загонщиков» в надежде вытравить его из логова. Он расставил полицейских в штатском вокруг дома полковника и возле клуба, а еще полдюжины направил сопровождать его повсюду, куда бы тот ни пошел. Однако полковник Моран был не из тех, кого подобное обращение могло привести в замешательство. Он продолжал вести себя так, как если бы никаких «загонщиков» не было и в помине. Однажды, выйдя из клуба, он даже заставил одного из полицейских придержать лошадь за уздцы, после чего дал ему рупию на чай. Да, хладнокровия полковнику-сахибу было не занимать.

Помимо этого Стрикленд передал мне указания другого полковника – главы нашего ведомства полковника Крейтона. Мне было приказано оставаться при мистере Шерлоке Холмсе столько времени, сколько потребуется, и исполнять любую его просьбу. Мне было велено также принимать всевозможные меры предосторожности во избежание покушений на его жизнь – я должен был держать ухо востро! Последним из замечаний, совершенно избыточным, полковник Крейтон попытался, видимо, выразить свое недовольство тем, что я оказался не на высоте, когда тхаги полковника Морана совершили неудачное нападение на Шерлока Холмса в приграничном курьерском поезде. У меня, как у человека честного, не возникло даже мысли о том, чтобы исключить описание этого происшествия из отчета, хотя оно, конечно же, представляло меня не в лучшем свете. Но даже если бы я не включил его в отчет, полковник все равно прознал о нем тем или иным способом – такой уж он был человек.

Что ж, мы, бабу, – люди гордые. Я принял решение никогда больше не попадать в столь неловкое положение. Поэтому я удвоил меры предосторожности, велел своим осведомителям и агентам повысить бдительность и даже нанял на полный рабочий день пару маленьких чокра, чтобы они следили за окрестностями коттеджа «Раннимид» и немедленно доносили мне о всяком, кто проявит неподобающий интерес к самому коттеджу и его обитателю. Одна из аксиом моего рода занятий гласит, что время и силы, потраченные на меры предосторожности, никогда не бывают потрачены впустую. Естественно, уже через неделю эта аксиома была в очередной раз подтверждена, Q. E. D.[47].

В один прекрасный день в мое жилище на нижнем базаре ворвался один из растрепанных уличных мальчишек, весь в соплях.

– Бабуджи, за домом, где живет сахиб, недавно появился странный человек, – заявил мальчишка, отвратительно хлюпая носом.

– И что с того? – нетерпеливо спросил я. – По вьючной тропе за домом ежедневно проходят самые разные люди.

– Э нет, бабуджи. Этот человек не просто прошел. Он вошел в дом.

– Кья? А что это за человек?

– Он выглядел как настоящий бадмаш, бабуджи. У него длинные спутанные волосы, а одет он как бхотия. На нем коричневый шерстяной буку и шапка из овечьей шкуры. А за поясом у него бара талвар.

– А что сахиб?

– Мы не знаем, бабуджи. Мы его раньше не видели.

Я представил себе, как мистер Холмс, мирно сидя за столом, учит тибетские склонения, а быть может, ушел с головой в один из своих зловонных экспериментов. Тем временем сзади к нему приближается убийца и заносит над его головой сверкающий меч. Мне стало дурно.

Я быстро вытащил из-под кровати свой жестяной сундук и, покопавшись в нем, выудил наконец маленький никелированный револьвер, купленный несколько лет назад на базаре в Кабуле. Однако должен признать, что стрелок я никудышный. Честно говоря, я до сих пор не избавился от неудобной, но совершенно неуправляемой привычки изо всех сил зажмуривать глаза в тот самый миг, когда я нажимаю на курок. Впрочем, будучи противником всякого насилия и жестокости, я всегда считал, что эту проклятую игрушку следует использовать не ad mortiferus[48], a ad terrorem[49]. Посему моя меткость, по сути, не имеет никакого значения.

Вслед за мальчишкой я устремился к коттеджу. Второй чокра поджидал нас на повороте дороги прямо перед коттеджем «Раннимид».

– Эй, Сану, – крикнул мой спутник своему приятелю, – что тут было?

– Куч нахин, – ответил тот, – человек все еще в доме.

– А сахиб? – в тревоге спросил я, нащупывая под курткой пистолет.

– Я не видел его сегодня, бабуджи.

– А где слуга?

– Он ушел на базар час назад – еще до того, как бхотия вошел в дом.