Шерлок Холмс в Тибете

«Не-е-е-е-е-е-ет…» – откликнулось на отчаянный вопль Мориарти эхо и тоже затихло. Наконец наступила тишина, а с ней и долгожданный покой.

Шерлок Холмс неторопливо подошел к колонне и поставил камень на место, после чего сразу направился туда, где я лежал на полу в мире с самим собой, готовясь перейти на очередной виток Колеса Жизни. Встав рядом со мной на колени, он с тревогой осмотрел мою рану. Лама Йонтен и далай-лама последовали его примеру, и глаза их наполнились состраданием.

– Надеюсь, я служил вам верой и правдой, сэр? – с трудом прошептал я и почувствовал на губах смертный холод, который уже охватил мое тело.

– Более чем, друг мой, – ответил мистер Холмс, и его ясный суровый взор потускнел, а крепко сжатые губы задрожали. – Прошу вас, не сдавайтесь. Ведь мы еще можем…

– Нет, мистер Холмс, – прервал его я, – мне остались считанные минуты. Прошу вас, передайте полный отчет о моей службе полковнику Крейтону. А еще, если вас не слишком затруднит, развейте мой прах над Гангом. Я ученый, но… даже я не могу быть ни в чем уверен до конца. А теперь прощайте, господа.

– Но ведь должен быть хоть какой-нибудь выход! – проговорил Холмс с таким отчаянием в голосе, что сердце мое сжалось.

– А может… – нерешительно начал лама Йонтен, – за вратами мандалы. Но как…

– Конечно же! – воскликнул Холмс, щелкнув пальцами. – Я помню эту легенду. Почему бы не попытаться? Прошу вас, ваше святейшество. Только вам теперь под силу спасти нашего друга.

Он за руку подвел далай-ламу к каменному постаменту. Мальчик сел перед Камнем Всевластия в позе лотоса и, прикрыв глаза, приступил к медитации. Шерлок Холмс склонился к нему и зашептал что-то на ухо. Но, что бы он ни пытался предпринять, мне было ясно, что уже слишком поздно. Я быстро проваливался в забытье. Взор мой замутнился, и все вокруг стало казаться далеким и призрачным, как во сне; поэтому я очень неохотно и, во всяком случае, вопреки всем своим представлениям о том, как проводить научные наблюдения и описывать их результаты, излагаю на бумаге то, что увидел – или мне показалось, что увидел, – после. Я не поручусь ни за единое слово. Пусть читатель сам решит, как относиться к моему рассказу.

Мой угасающий взгляд остановился на Камне Всевластия, яркий блеск которого странным образом казался мне единственной подлинной сущностью среди всего меня окружавшего. Свечение камня постепенно становилось темнее, но яркость его от этого не менялась. Так продолжалось до тех пор, пока я не осознал, что объект моего внимания – что-то вроде темного лучистого отверстия. Эта черная дыра постепенно увеличивалась в размерах, покуда не охватила всю пещеру, а потом вышла за ее пределы. Я лежал на спине, смотрел вверх, и мне казалось, что надо мной – бесконечное и прекрасное ночное небо и нет у него ни горизонта, ни каких-либо иных пределов, налагаемых ограничениями человеческого глаза.

Это безмерное космическое пространство отнюдь не было неподвижным, напротив, оно пенилось, даже более того, бурлило и клокотало, полнясь энергией и движением, словно состояло из огромных водоворотов и смерчей, какие можно увидеть на море во время шторма. В середине это океаническое пространство размыкалось, образуя воронку, которая постепенно охватывала остальное пространство. Так повторилось семь раз, покуда семь бездонных воронок, одна в другой, не растянулись на миллионы миллионов миль, уходя в бесконечность Господнего мира.

А потом в середине последней из воронок возникло крохотное пятнышко света. Оно все приближалось и увеличивалось в размерах, пока я наконец не смог разглядеть, какой оно формы. Больше всего оно было похоже на далекую гору, которая сама собой поднялась в воздух и скользила по нему – вроде горы Канченджанга, которая в сезон дождей нередко парит над морем в облаках как ни в чем не бывало, если смотреть на нее из Дарджилинга, или наподобие «летающего острова Лапуты», описанного мистером Джонатаном Свифтом. Эта летающая гора была обрамлена огненным кольцом, а поверхность ее мерцала разноцветными вспышками света.

Когда она спустилась чуть ниже, я понял, что на самом деле она похожа на город – небесный град со стремительно взмывающими ввысь башнями и чудесными дворцами, стоящими друг над другом en ́echelon[110], как в тибетских монастырях, – а если подумать, то как в Потале, но только все они были несравненно больше и выше. Каждый из уголков этого города вспыхивал миллионами огоньков, а шпили и изогнутые крыши пагод сияли, как расплавленное золото. Город покоился на огромном круглом основании, диаметром в множество миль. Его окаймляли кольца цветного огня, которые, судя по всему, и были источником движущей силы, удерживающей его в воздухе.

Ну конечно же, Мандала!