Шешель и шельма

И Стеван непроизвольно прислушивался, ожидая криков и стука из ящика: эффекта того фокуса, которым он отправил спутницу отдыхать, могло хватить максимум на час, который пролетел за погрузкой. Потом потянулись нервные минуты ожидания, которые, как назло, не получалось сократить: в трюме постоянно толклись посторонние. То кому-то не понравилось закрепление пары контейнеров, пришлось переделывать, то какие-то проблемы с сопроводительными бумагами на два мешка почты. Час, другой — из ящика не доносилось ни звука. Конечно, в «умереть» Шешелю совсем не верилось, но…

Он волновался. За нее. Несмотря ни на что. Поэтому, когда трюмы наконец закрылись и дали разрешение на взлет, после одобряющего кивка Чайки — можно, никто не сунется, — отправился вызволять спутницу едва ли не бегом, благо сорвать крышку он мог и в одиночестве.

Что все плохо, он понял, когда Цветана не откликнулась. А открыв ящик, убедился в этом. И на мгновение замер в беспомощной растерянности, не зная, что с этим делать. Свернувшись калачиком, насколько позволяли размеры ящика, она судорожно вцепилась обеими руками в ручку, не сводила с нее совершенно стеклянного взгляда и мелко-мелко тряслась всем телом.

— Цвета! — окликнул он, коснулся локтя, тряхнул…

Попытался. Тело было напряжено так, что пошевелить ее не получилось. На ощупь это выглядело один в один трупное окоченение, только дрожь и выдавала, что она жива.

— Цвета! — позвал снова, потянул — без толку.

Нужный ящик стоял на другом, тянуться было неудобно, пришлось тоже залезать в него, благо места оставалось предостаточно. Опять потянул за плечо, поднял — ровно в том же положении, в котором она находилась до этого. Кое-как вытащил, ругаясь сквозь зубы. По-хорошему стоило бы отнести ее в каюту и позвать врача, в штаге такой был, но…

Он никак не мог поверить, что все это на самом деле. Ну правда, она пару часов просидела в ящике, что могло случиться?! А вот случилось.

Стеван опустился прямо на пол, привалившись спиной к какому-то тюку, угнездил Чару у себя на коленях, отгоняя неприятное ощущение, что держит в руках деревянную болванку.

— Да чтоб тебя… Цвета! Или как там тебя на самом деле? Биляна? Посереть!..

Не помогли оклики, тряска и пара легких пощечин. В раздражении он вывернул из ее рук светлячка с ручкой, который злил тем, что прицельно светил в глаз, и вот это неожиданно возымело действие.

Она закричала, забилась, из глаз хлынули слезы. Шешель испытал облегчение — это состояние было гораздо более знакомым и не настолько впечатляло. Сжал крепче на несколько секунд, пережидая крики и не позволяя удариться или ударить его. А потом силы разом оставили молодую вдову, она обмякла и разрыдалась тихо, безутешно, цепляясь за робу на его груди.

— Все в порядке, — тихо заверил он. Провел рукой по волосам, собранным в мягкую косу, выбрал несколько запутавшихся завитков стружки. — Все позади, мы в безопасности. Ты молодец, ты справилась, летим домой.

Они долго так просидели. Чара рыдала, Стеван обнимал ее, гладил по голове и спине, говорил что-то рассеянно-приободряющее.

И даже если бы он задался таким вопросом, то, наверное, и самому себе не смог бы ответить почему. Почему возится сейчас с этой сомнительной девицей, вместо того чтобы хорошенько встряхнуть и оттащить к врачу, что обязательно сделал бы в такой ситуации раньше. Почему несет всю эту утешительную чушь. Почему, наконец, чувствует себя виноватым в ее состоянии, хотя никак не мог на него повлиять. Ну не достанешь так просто и так быстро надежное снотворное, которое позволило бы ей спокойно проспать все эти часы, а другого выхода, кроме как с ящиками, не нашлось. Он-то нашелся чудом!

— Цепляйся, — велел Шешель, когда истерика окончательно прошла и Чарген только изредка тихо всхлипывала, продолжая молча к нему жаться. — Попробую отнести тебя в каюту.

— Попробуешь? — тихо и сипло спросила Чара.

— Ну а вдруг не донесу? Ты, знаешь ли, тяжелая, а я уже за сегодня натаскался на год вперед.

Проявлять гордость она не стала, послушно уцепилась за крепкие плечи. Да следователь явно не ждал от нее излишней стойкости, просто дурачился, потому что какой бы тяжелой она ни была, а поднялся с этой ношей он прямо так, с пола.

С капитаном в сопровождении какого-то немолодого мужчины в гражданском они столкнулись буквально на выходе из трюма.

— Цветана? Как вы? — с искренним сочувствием спросил Чайка.

— Терпимо, — нехотя заверила Чарген, у которой не было никаких сил разговаривать и тем более улыбаться посторонним.

— Это доктор Меккель, — представил тем временем капитан, придерживая Шешелю дверь. — Я попросил его осмотреть вас.

— Нет нужды, я… — поспешила заверить Чара.

— Доктор очень кстати, — одновременно с ней одобрил следователь, встряхнув свою ношу, которая от такого резкого движения ойкнула и едва не прикусила язык. Намек оказался более чем прозрачным, больше она спорить не стала, только вцепилась крепче. — Пойдемте.