Шесть баллов по Рихтеру

Она торопливо одевалась, как будто от этого зависело что-то очень серьезное. Может, и не жизнь, конечно, но как знать. Плащ, сапоги. Пояс завязать потуже. Капюшон надвинуть поглубже. Феликс вроде бы не спешил, но собрался раньше нее. Ну правильно, она всегда последняя. И на физкультуре, и на контрольной по алгебре. Судьба такая.

Феликс дождался, пока Тюша затянет последний узел, и открыл дверь. Сразу же запахло мокрой травой и прелыми листьями, как будто была не весна, а самый настоящий сентябрь.

Цветы распушились, стебли качались на ветру, листья шуршали, сбрасывая капли дождя. На земле расползались лужи. Темные, со странной красной кромкой.

– Надо же, – удивилась Тюша. – Как из краски.

Феликс посмотрел на лужу, перевел взгляд на Тюшу и медленно начал оттеснять ее обратно к сторожке.

– Ты чего? – растерялась Тюша.

– Не надо никуда ходить, – быстро сказал Феликс. – Не надо никого искать. По крайней мере, тебе. Сядь в комнате и сиди.

– Всю жизнь?!

– Пока дождь не кончится.

– Да он кончился уже! Вон, еле капает.

– Капает же.

– И что?

Феликс с шумом вздохнул:

– Ты вот это красное в луже видела?

– Видела.

– А книжки про то, что было двадцать лет назад, читала?

Тюша пожала плечами. Она не любила читать историческое. Фэнтези – с удовольствием. Про любовь – тоже можно. Но про давние времена – это же тоска зеленая!

– Понятно, не читала, – правильно истолковал ее молчание Феликс и продолжил. – А мама с папой тебе ничего не рассказывали?

– Чего – ничего? Про трудное детство?

– Ну хотя бы.

– А у них было легкое детство. Наверное.

– Ну раз оба выжили, ты, в общем, права.

Тюша подумала, что все-таки он ненормальный, и от страха ей стало мерзко и холодно. Она обхватила себя руками, чтобы согреться. И чтобы Феликс не заметил, как она дрожит.

Глава третья. Трое

– Нет, ну я знала теоретически, – призналась Тюша. – Но я думала, что это просто страшилки. Знаешь, как бабушки в деревне рассказывают про колдунов?

Феликс тяжело вздохнул. Ну да. Как про колдунов и вымерших динозавров. То ли было, то ли мама с папой придумали. Чтобы под дождем на даче не шлялась, ноги в лужах не мочила, и вообще – чем больше сидишь дома, тем спокойнее семье.

Это у него, у Феликса, очень долго не было семьи. Вернее, была, но ненастоящая. В настоящей семье тебя любят. И хотят с тобой разговаривать. И водят тебя в кино, кататься на лыжах и еще куда-нибудь. Да вот – хоть на рыбалку. И если ты болеешь, тебя жалеют и за тобой ухаживают, а не злятся и не ругают последними словами, что паршивец и рохля, сам во всем виноват. Надо было носки теплые надевать, а не бегать в октябре с голыми щиколотками.

Феликс, кстати, и не бегал. Почти никогда. А простужаться все равно простужался. Обычно у него сперва начинало болеть горло, не очень сильно, но гнусно. Еда становилась противной, и от вкусного в горле щипало и жгло, а от молока, например, или каши – ничего. Приходилось есть кашу с молоком, а Феликс еле терпел и то, и другое.

К вечеру поднималась температура и ломило кости. А может, и не кости, а мышцы. Феликс точно не знал. Но шевелиться было больно, да и сил особо не было.

Потом появлялся насморк. Феликс знал, что бывают капли, которые можно закапать в нос и хоть ночью спокойно спать. Но ему не разрешали пользоваться этими каплями. Говорили: они вредные – сужают сосуды. И Феликсу приходилось дышать ртом, потому что нос был забит безнадежно – не продохнуть. Пока он дышал ртом, в горле скребло и першило, а потом начинался кашель.

Обычно вся болезнь длилась неделю, но иногда что-то шло не так, и она затягивалась.

Долго болеть было невыносимо. К компьютеру Феликса не пускали, как бы в наказание и заодно потому, что во время болезни нельзя напрягать глаза. Ага. А лежать и смотреть в потолок, подвывая от тоски, можно.

Чтобы совсем не загнуться от невыносимого безделья и одиночества, Феликс начал брать книги в шкафу. Шкаф от него не закрывали. Наверное, не думали, что он будет читать. Он бы и не стал. Но что ему оставалось-то?

И он начал выбирать книжки на полках. Сначала – детективы. Их нашлось не так уж много, но на первые болезни Феликсу хватило. А потом он простудил ухо, и этим обеспечил себе больничный на полтора месяца.

В первые дни и особенно ночи ухо болело адски. Таблетки не помогали, и компресс не помогал. Или, может, без них было бы еще хуже? Но плохо было и так.

Потом болеть стало меньше, ухо было просто будто заложено ватой, и она поскрипывала иногда, как снег на морозе: скрип-скрип. Противно до ужаса, но не смертельно. И главное, Феликс уже мог спать по ночам. И читать днем тоже мог.

Он дожидался, когда закроется входная дверь, и никто-никто не помешает ему выбирать книжку в шкафу. Выбирать – тоже удовольствие, если уметь. Феликс давно научился.