Шесть дней Кондора. Тень Кондора. Последние дни Кондора

В те времена эталоном шпионского романа являлся суперагент 007 Джеймс Бонд. Ну да, имелись хорошие фильмы, поставленные по отличным книгам Джона Ле Карре («Шпион, пришедший с холода») и Лена Дейтона («Досье ИПКРЕСС»), но все они находились в тени Бонда. На библиотечных полках можно было найти издания Эрика Эмбера, Джозефа Конрада и Грэма Грина, но в книжных магазинах они терялись в сиянии глянцевых обложек «Доктора Нет», «Голдфингера», «Из России с любовью», с изображениями Шона Коннери, Урсулы Андерс, секса и пистолета «вальтер ППК».

И как бы мне ни нравилась реплика: «Бонд. Джеймс Бонд», писать про супергероя не хотелось. Супергерой побеждает всегда и везде, он не знает, что такое паранойя, даже опасности, которые ему угрожают, какие-то картонные. А главное, в жизни я таких не встречал. Выучившись… точнее, прикоснувшись к ремеслу журналиста, я хотел хоть одним боком соприкасаться с реальностью. Поэтому я знал: кем бы ни оказался мой герой и в какой бы из вашингтонских «что, если?» он ни попал, суперменом ему не бывать.

Но он обязательно будет работать на ЦРУ.

Центральное разведывательное управление – самый знаменитый в Америке магазин, продающий шпионов оптом и в розницу. В те времена, уже в постмаккартистскую эпоху, когда еще не павший жертвой покушения Джон Фицджеральд Кеннеди публично признавался в любви к Джеймсу Бонду, а тайно ввязывался в закулисные интриги вроде попытки убийства Фиделя Кастро руками мафии, ЦРУ представляло собой невидимую, окруженную легендами армию. В ту доинтернетную эпоху, когда еще не было электронных книг, поисковиков и сайтов разной степени достоверности, еще до того, как массовые акции против Вьетнамской войны и Уотергейт помогли раскрутить всякого рода шпионские скандалы, на полках среднего книжного магазина или библиотеки изданий ЦРУ не было вообще.

В поисках материалов для «Кондора» я обнаружил только три заслуживающие доверия работы про эту организацию: две, написанные Дэвидом Уайзом и Томасом Б. Россом («Невидимое правительство» и «Шпионский истеблишмент»), и еще одну – Эндрю Талли («ЦРУ, взгляд изнутри»). Также я основательно порылся в книге историка Альфреда В. Маккоя, который, не устрашившись гнева американского правительства, французских спецслужб, сицилийских и корсиканских мафиози, китайских Триад и наших союзников-чанкайшистов, написал свою «Политику героина в Юго-Восточной Азии» – анализ истории двадцатого столетия, глубина, точность и гениальность языка которого вполне заслуживали б Пулитцеровской премии, которую, однако, книга так и не получила. Маккой исходил горы Лаоса, коридоры правительственных учреждений Сайгона (ныне Хошимина) и злачные кварталы Бангкока – и все ради того, чтобы продемонстрировать, что американское правительство в лучшем случае просто закрывало глаза на криминальную сущность тех, кто называл себя нашими друзьями и союзниками.

Этими трудами в сочетании со статьями моего будущего босса и коллеги по раскапыванию всякого рода грязи Джека Андерсона, да еще редкими, полными туманных намеков рассказами моих друзей, вернувшихся из Вьетнама и повидавших там «кое-чего», и ограничились все мои познания о ЦРУ.

В общем, моему воображению повезло: его не сковывал избыток реальности.

Художественная литература того времени относилась к ЦРУ как к призраку, вокруг которого ходили на цыпочках, избегая соприкасаться с ним. При том, что агенты ЦРУ засветились в сотнях повестей и романов, как правило, всех их отличала моральная и физическая стойкость в сочетании с профессиональной непогрешимостью. То, чем они занимались, как и зачем, авторов не интересовало. Я нашел только четыре исключения из этого правила: Ричарда Кондона, чей «Маньчжурский кандидат» – и в виде книги, и в виде фильма – заметно содействовал моему взрослению; насквозь пронизанный нуаром и цинизмом роман Ноэля Бена и снятый по нему Джоном Хьюстоном фильм «Кремлевское письмо», заставившие меня обратить внимание на «неофициальные», не имевшие отношения к ЦРУ шпионские организации; Чарльза Маккерри, до 1967 года работавшего глубоко законспирированным цэрэушным агентом, чьи романы начали выходить примерно в то же время, когда я писал «Кондора», и, наконец, еще одного бывшего агента ЦРУ, Виктора Марчетти, который уже после выхода моей книги написал «ЦРУ и культ разведки», классическую книгу-разоблачение, которую бдительный Верховный суд США подверг практически построчной цензуре. В книге 1971 года «Канатоходец», которую я прочитал, уже закончив «Кондора», Марчетти прибег к вполне тогда привычной практике, какой бы абсурдной она ни казалось сейчас, а именно поменял название ЦРУ на НРУ, тем самым еще сильнее отдалившись от реальности. Голливуд относился к ЦРУ с трепетом, полным благоговейного ужаса, на кино– и телеэкранах это ведомство означало невероятные гаджеты и рыцарей в плащах, устремившихся в праведный поход за Святым Граалем.