Шесть дней любви

— У мамы есть работа, — напомнил я.

— Да-да, витамины, — закивала Марджори. — Я имела в виду что-нибудь понадежнее.

— Ну, сынок, как себя чувствует новоиспеченный семиклассник? — сменил тему отец.

Как ответить на такой вопрос, я не представлял, поэтому не ответил ничего.

— Ричард этой осенью собирается на лакросс, да, Рич?

Мой сводный брат сидел рядом и кивал в такт песне, которую никто, кроме него, не слышал. Если он уловил папин вопрос, то вида не подал.

— А ты, старик, куда подашься? — гнул свое папа. — Лакросс — хорошее дело, да и футбол тоже, а вот с регби лучше подождать, пока крепче не станешь.

— В ближайшие сто лет на футбол не пойду. Да и на лакросс тоже. Хочу на современные танцы записаться, — объявил я, чисто чтобы увидеть папину реакцию.

— По-моему, не самая удачная идея, — заметил папа. — Знаю, твоя мама к танцам неравнодушна, но вдруг люди не то о тебе подумают?

— Не то подумают?

— Подумают, что ты гей, на это папа намекает, — расшифровала Марджори.

— Или подумают, что я хитро приклеился к целой компании девчонок в лосинах, — парировал я.

Тут даже Ричард поднял голову, и я догадался, что он слышал разговор с самого начала, но по вполне понятным причинам не желал в нем участвовать.

— А вот и «Френдлис»! — Ричард проворно выскочил из мини-вэна.

— Генри, возьмешь сестренку? — попросила Марджори.

Я уже давно сообразил, что такие просьбы — из тактики укрепления братских чувств к Хлое.

— Лучше сами ее возьмите, — отозвался я. — По-моему, у нее памперс полный.

Во «Френдлисе» я всегда заказываю одно и то же — гамбургер и картошку. Ричард взял чизбургер, папа — стейк, а следящая за весом Марджори — рыбу и диетический салат.

— Соскучились по школе? — спросила она.

— Не особенно.

— В школе мигом в водоворот событий окунетесь. Друзей-приятелей увидите.

Угу.

— Оглянуться не успеете, как начнете бегать на свиданки, — продолжала Марджори. — Вы же оба прирожденные сердцееды. Эх, была бы я семиклассницей, мигом бы в любого из вас втюрилась.

— Пошло, мам! — фыркнул Ричард. — К тому же, будь ты семиклассницей, я бы еще не родился. А если бы родился, а ты бы втюрилась, получился бы инцест.

— Где они набираются таких слов? — спросила Марджори.

С папой она разговаривала особенным голосом, не таким, как с Ричардом, Хлоей и мной. Третий вариант голоса предназначался для обсуждения моей мамы.

— Марджори права, — сказал папа. — Мальчики, у вас обоих наступает особая пора в жизни. Дикий и чудесный период полового созревания, по крайней мере так его называют. Пожалуй, нам стоит обсудить его в узком мужском кругу.

— Я уже обсуждал его с моим настоящим отцом, — заявил Ричард.

— Значит, сынок, нам с тобой нужно поболтать, — повернулся папа ко мне.

— Да я в курсе, — вяло отбился я.

— Уверен, основы твоя мама тебе изложила, но некоторые вещи парень должен узнать от мужчины, — настаивал папа. — Тяжело порой без мужчины в доме…

«Да есть, есть у нас в доме мужчина! — беззвучно закричал я. — А тяжело мне оттого, что каждую ночь они с мамой стучат изголовьем кровати о стену. Еще тяжело, когда они вместе в душе. И сейчас наверняка этим самым занимаются».

Официантка принесла меню с десертами и убрала грязные тарелки.

— Здорово всей семьей собираться за столом! — радовалась Марджори. — И мальчишки общаются.

Ричард снова надел наушники. Хлоя дергала меня за ухо.

— У кого осталось место для мороженого? — спросил папа.

Только у него и Хлои, хотя та свою порцию почти целиком размазала по лицу. Я заранее опасался, что меня заставят поцеловать ее на прощание. Целовать придется в локоть или в затылок — все остальное у Хлои в шоколадном соусе. Поцелую и бегом от них.

Когда я вернулся домой, Фрэнк мыл посуду, а мама сидела за кухонным столом, забравшись на стул с ногами.

— Твоя мама классно танцует! — похвалил он. — Я за ней не поспевал. В такую погоду мало кто на линди решится, но таких, как твоя мама, вообще мало.

Мамины туфли для танцев лежали под столом. Волосы казались влажными, не то от линди, не то просто от такой активной жизни. Она пила вино, но, едва я вошел, мигом отставила бокал.

— Генри, мне нужно с тобой поговорить.

Она мысли мои читает? Мы так долго жили вдвоем, что могла догадаться о моих планах. Может, она знает, что мы говорили с Элеонор о звонке на горячую линию. Решил, что буду все отрицать; только маму не проведешь.

Я представил, что случится потом. Фрэнк меня свяжет, но не шелковыми шарфиками, а скотчем или веревкой или и тем и другим. Вообще-то, мама не должна ему позволить, только ведь Элеонор предупреждала, что секс меняет все. Взять, например, Патти Херст, которая грабила банки, хотя с детства ни в чем не нуждалась. Или ту хиппи, которая спуталась с Чарльзом Мэнсоном и вместе с ним начала резать свиней и убивать людей. Это секс довел их до ручки.

— Фрэнк просит меня за него выйти, — объявила мама. — Ситуация непростая. Каждому из нас известно, что в жизни много проблем.

— Генри, ты, конечно, меня почти не знаешь, — вмешался Фрэнк, — и, может, неверно обо мне судишь. Все понятно, я тебя не виню.