Шесть дней Всемирного потопа, или Дневник мотоциклистки

Не очень—то и хотела я видеть эти самые чилимы, тем более что я их уже видела в Новосибирске. Правда, не в воде, а на книжной полке в комнате, но это уже мелочи. Спорить было бессмысленно. Он всегда был прав. Так что я начала готовиться к путешествию на Алтай. В конце концов, дорога — это всегда дорога. Даже знакомая. Но перед этим надо было расплатиться с кредитом и, следовательно, продать мой «Кавасаки». О том, что невозможно было с Андреем покупать мотоциклы, я уже говорила, теперь я в первый раз увидела, что и продавать мотоцикл с ним тоже было невозможно. Он был честным. Таким честным нормальный человек быть не может — он считал, что будущий даже не владелец, нет, претендент на покупку мотоцикла должен знать о нем абсолютно все: и то, что в паспорте указан 1989 год выпуска, а на ободе стоит истинный — 1988 год, и то, что он плохо заводиться на холодную, и то, что карбюратор ремонтировали… В общем, через месяц я почти увидела над его головой святящийся нимб, а мотоцикл мы продали себе в убыток, потому что Андрей стоически соглашался со всеми претензиями покупателя — толстого парня, приехавшего на «RAF–4». Я дергала Андрея за рукав и шипела, но это никак не повлияло на сделку, потому что парень оказался ушлым, знающим, почем рубль, и воспользовался всеми преимуществами, которые предоставил ему Андрей. Дело в том, что Андрей вдруг ни с того ни с сего решил, что перед ним такой же, как он, сумасшедший мотоциклист. Забегая вперед, скажу, что парень отъездил на мотоцикле два месяца, хлопнулся на нем где—то в Иркутске, вылетев на трамвайную остановку и зацепив кого—то из пешеходов, и продал мотоцикл обратно в Ангарск, налепив на него наклейки и срубив на сделке триста баксов.

Если не считать некоторого убытка, я не жалела, когда моего черненького коника уводили из стоила. Это был не мой мотоцикл. Нет, он был покладист, довольно прыток, ни разу не подвел меня на дорогах Хакасии, и мог обогнать на трассе «Тенере», но не было в нем ни грамма того, что все мотоциклисты гордо именуют «драйвом». Если бы мне было пятнадцать лет, и вес мой был бы килограммов сорок — это было бы по мне. Но мне нужен был мотоцикл побольше. Такой, как «Артесия».

Я увидела «Артесию» в первый раз в сервисе знакомого коммерсанта, который торговал мопедами. Мотоцикл, конечно же, был не этот, такой же. Его продавали. У мотоцикла сильно шумела цепь ГРМ, и была отличная ходовая. Это был тот единственный раз, когда я клещом вцепилась в Андрея и настояла на том, чтобы он успокоился и присмотрел себе другой мотоцикл. Он ходил точно шалый, и ни о чем не мог думать, кроме этого синего «коня», и далеко не сразу пришел в себя. Дело в том, что ему дали прокатиться на «Артесии». Он слез с мотоцикла счастливый. Я поездить не решилась, просто посидела в седле и сразу же поняла, что мне нужен такой мотоцикл — большой и довольно тяжелый. Его нужно было покорять, на нем нужно было научиться ездить. Здесь можно было сражаться не только с дорогой, но и с мотоциклом. Это было то, чего мне так не хватало на «Кавасаки» — ощущение ежесекундной победы над мотоциклом, а, значит, и над собой.

Когда мы получили «Артесию» из Новосибирска и в гараже разобрали брусья упаковки, и мотоцикл, еще грязный, неухоженный, выкатили на бетонный пол, он показался мне большим. Первая же поездка показала, что мои ноги еле касаются асфальта.

«Как я буду ездить?» — ужасалась я, но все оказалось просто. Отличная развесовка, легкость в управлении делали мотоцикл послушным. Он прекрасно маневрировал на малой скорости, и мне вполне хватало того, что я могла дотянуться до земли носками.

К своему разочарованию, я быстро выяснила, что за «Тенере» мне не угнаться: четыреста кубов — не шестьсот. Но этот недостаток мотоцикла немного компенсировался тем, что Андрей, как я уже говорила, любил ездить неторопливо. Так что я вполне успевала. Приходилось кое—где кочегарить мою «сивку—бурку», что есть мочи, особенно на обгонах, но это лишь добавляло остроты в пресные поездки до дачи. В общем—то, мотоцикл представлял из себя давнюю мечту Андрея — мощь ураловского движка была втиснута в неплохую японскую ходовую. Жесткости рамы, правда, не хватало. Но мотоцикл и не был рассчитан ни на шоссейные гонки, ни на гонки по грязи. Это была рабочая лошадка. Надежная, неприхотливая. С ним я снова почувствовала себя в седле.

Утром в день отъезда мы вдруг обнаружили, что у нас не оплачен счет за телефон. Если не оплатим до пятнадцатого — телефон отключат. Нам он вроде бы и не нужен, но вот мама часто им пользовалась, поэтому надо было что—то срочно предпринять, и в десять часов утра вместо того, чтобы выезжать из гаража, мы томились в длиннющей очереди на переговорном пункте. Как назло, на днях кассиру установили новую программу на компьютер, компьютер отчаянно «тормозил», очередь гудела, как осиное гнездо, и я выпала из неё со счастливым квитком об оплате, когда был уже двенадцатый час. Так поздно мы не разу не выезжали.