Шесть дней Всемирного потопа, или Дневник мотоциклистки

На окраине Тайшета мы оказались в первом часу ночи. Дорога была пустынной, и не у кого было даже спросить, где гостиница. Шел ливень, шоссе то и дело освещало молниями. Что—то страшное рвалось у нас над головами, но мы не обращали на это внимания… Мы остановились, но даже не сошли с мотоциклов, чтобы не упасть.

— Надо бы спросить у кого… — таким тоном сказал Андрей, что я поняла — еще немного, и он просто рухнет от усталости.

Но он не упал, и даже умудрился поймать какую—то машину, и водитель, молодой парень, объяснил, как проехать к вокзалу, где была единственная на весь город гостиница, и Андрей даже запомнил это объяснение. Возле гостиницы Андрей ухнул в какую—то яму, которую не было видно из—за воды, и выбрался из неё только благодаря своему «Тенери».

— Да что же это такое? — крикнул он.

На крик обернулись прохожие, кто—то засмеялся.

У крыльца Андрей оставил меня с мотоциклами, сам, пошатываясь, пошел узнавать. Вернулся он быстро.

— Это конец! — сказал он. — Мест нет. Совсем. Нигде. Есть, правда, вероятность, что можно переночевать на вокзале, там есть какой—то зал длительного ожидания.

А потом я стояла у вокзала, и мне очень хотелось сесть прямо на асфальт, в лужу, и будь что будет. На меня недоуменно смотрели какие—то люди, и оборачивались автомобилисты. Мимо шныряли наркоманы и карманники. Я смотрела на все это с удивлением одичавшего человека, человека, успевшего напрочь отвыкнуть от города. За те двадцать минут, которые я провела, стоя под ливнем у центрального входа на вокзал, я успела пропитаться самой жгучей ненавистью к городу. И пусть меня простят все жители Тайшета, которые мирно спали в своих теплых постелях и понятия не имели о том, что я готова умереть от холода, потому что понимала я, что шныряют и с жадностью поглядывают на наши сумки совсем не самые лучшие представители Тайшета, но поделать с собой ничего не могла.

— Ненавижу этот город! — сказал, лязгая зубами, вернувшийся Андрей. — Одни наркоманы. Не успел в двери войти, как ко мне уже подбежал отморозок. Морда — дебил дебилом. Купи, говорит парень, сотовый! Я что, похож на человека, которому нужен телефон? — он ярился, но положение наше было аховым — ночевать было негде.

Над головами раскалывалось небо, словно грозя смыть с земли весь этот Содом и Гоморру. Какие—то темные личности, зыркая на мотоциклы, остановились напротив нас, о чем—то посоветовались и ушли дальше. Андрей проводил их внимательным взглядом. Мимо нас прошмыгнуло несколько цыган, видать, на вокзале был табор.

— Надо бы валить отсюда, — процедил он сквозь стекавшую по лицу воду.

Я с ним согласилась. К нам еще не подошли только по одной причине — меня принимали за парня. А то бы они быстро распотрошили наши сумки. Охраны видно не было.

На стоянке Андрей нашел таксиста.

— Выведи из города! Может, покажешь кафе где—нибудь на выезде?

— Не проблема! Три сотни!

Это был грабеж, но выбирать не приходилось. Ругая жадного таксиста, погоду, забитые гостиницы, карманников и наркоманов, мы ехали за машиной с шашечками. Выезд находился в двух кварталах от вокзала. Андрей не стал спорить с таксистом, молча расплатился, махнул рукой.

— Не будет счастья ему, такому жадному! — и велел мне ехать на заправку, которая была напротив кафе. Никакого навеса над колонками не было, и до сих пор я могу только гадать, сколько же в мой бак налилось вместе с бензином воды. Наверное, не так уж и много, раз моя «Артесия» нигде не разу не заглохла.

Кафе оказалось дорогим, с претензией на элитность. Наши извазюканные в глине дождевики вызвали удивление у официантки, которая все же решила их не заметить, и косые взгляды у местной «золотой молодежи». Меня начало трясти от злости, стоило мне заметить их пристальное внимание, но деваться было совсем некуда, пришлось стерпеть.

— Вы, наверное, сильно промокли? — вежливо спросила официантка, принимая заказ, на что я довольно грубо ответила:

— До трусов!

Больше она с нами не говорила. Да и вид наш тоже не располагал к разговорам. К сожалению, похлебка, которую мы заказали, оказалась едва теплой. Не очень горячим был и кофе. Но все же здесь было довольно таки тепло, и после еды мне удалось унять дрожь, сотрясающую тело вот уже несколько часов кряду. Мы поели под косыми взглядами постоянных клиентов, еще какое—то время посидели, собираясь с силами. Хочешь не хочешь, а надо было ехать, потому что надежда у нас была только одна — на маленькую, но очень уютную гостиницу «У Петра», которая стояла где—то у Алзамая. До неё было то ли сорок, то ли шестьдесят километров по глине. Ночью по глине ехать нельзя. Аксиома. Но ехать надо — тоже аксиома.

Мы снова вышли под ливень. Андрей помог развернуть мотоцикл мне, подождал, пока я заведу «Артесию» и отъеду, потом стал разворачивать «Тенере» и от усталости уронил его. Четыре здоровенных амбала стояли на крыльце, курили, и равнодушно смотрели, как Андрей, который каждому из них едва доставал до плеча, пытался поднять мотоцикл и не мог… Меня словно бичом обожгло. Я буквально слетела с мотоцикла, кинулась к нему.