Шесть футов земли истлевшей

Мы видели мужчин, женщин и детей - живое свидетельство богохульства; они не ходили или бегали, но ползали.

Шершавые, скользкие, они больше напоминали червей или слизняков, чем людей.

Незрячий кошмар; ползающий, извивающийся, хныкающий.

У некоторых я даже не стану пытаться описать неестественность и отвратительные мутации.

А у других я стал свидетелем физического разложения.

Первое существо я увидел, когда его, шипящего, тащили из подвала трое всадников.

Сначала я решил, что это женщина. Затем - что мужчина. А может и женщина, державшая в объятиях двоих или троих детей.

Но это было ни то, ни другое, ни третье... Создание с множеством конечностей и голов, словно слепленное из четырёх или пяти тел, которые срослись, напоминая безумный человеческий грибок.

Существо было бледным, дряблым; оно визжало несчётными беззубыми ртами и пялилось на нас десятком серых, водянистых глаз.

В этой адской сущности не было никакое однородности; сложно было сказать, где заканчивалось одно тело и начиналось другое... Лишь перетекающий сгусток человеческой плоти с бескостными конечностями.

Расплавленный человеческий жир с глазами в тех местах, где их быть не должно, и с рудиментарными конечностями, принадлежащими не понятно кому.

Мы сожгли этот кошмар прямо на улице.

Мы нашли ещё многих подобных. А некоторых и ещё отвратительнее.

В этих мрачных, сгнивших домах мы стали свидетелями детей, поглощавших других детей, и матерей и отцов, поглощавших друг друга.

Но самым худшим - действительно, худшим! - было наше следующее открытие: эти скопления человеческой плоти могли делиться на несколько частей.

Даже те, кто на вид представлял собой одиночное мужское, женское или детское тело.

Когда их касались солнечные лучи, они начинали кричать; от их тел поднимался гнилостный запах и зловонный туман, и они начинали делиться.

Да, они раскалывались, исходили паром, барахтались в грязи и ядовитой жиже, а затем... Затем они начинали расширяться, расплющиваться, выпячиваться, разламываться, словно их мыли или растягивали в противоположных направлениях, пока они не расширялись до величины двух мужских торсов.

А потом от макушки до промежности появлялась кровоточащая демаркационная линия, как на надрезанном фрукте.

И две половины человека медленно, под отвратительные, тошнотворные звуки отделялись друг от друга, связанные лишь тонкими паутинками человеческой ткани, пока полностью не заканчивалась бифуркация, и на земле не оказывались два создания.