Шесть лет

Я побежал ещё быстрее. Яркий солнечный свет отсвечивал от лобового стекла, поэтому я не мог увидеть водителя. Я опустил голову и продолжил работать ногами, но машина уже выезжала с парковки. Я был слишком далеко. У меня бы ничего не получилось.

Фургон уезжал.

Я напрягся и попытался рассмотреть водителя. Не получилось. Слишком яркий свет, но, мне показалось, что я увидел…

Бордовую бейсболку?

Я никаким образом не мог в этом убедиться. Однако я запомнил номер, как будто бы это могло помочь, как будто от этого был какой-то толк. Шевроле умчалось, а я просто стоял и тяжело дышал.

Глава 11

Профессор Эбан Трейнор сидел на веранде великолепного особняка второго ампира викторианской эпохи. Я хорошо знал этот дом. Полвека он принадлежал профессору Малкольму Юму, моему наставнику. Много хорошего было в этом доме. Политологическая дегустация вина, вечеринки персонала, ночной коньяк, философские споры, литературные дискуссии. Всё это было моей академией. Но, увы, у Бога интересное чувство юмора. Жена профессора Юма, с которой они состояли в браке сорок девять лет, умерла, и его здоровье пошатнулось. В конечном итоге, он уже не мог сам следить за этим великолепным старым домом. Теперь он живёт в закрытом коттеджном посёлке в Веро Бич, штате Флорида. А профессор Эбан Трейнор, который был для меня ближе всех на кампусе к званию враг, купил этот ненаглядный дом, сделав себя новым владельцем поместья.

Я почувствовал, как зажужжал в кармане телефон. Это была Шанта:

«У Джудит в час»

Анонимный автор, но я понял, что она имеет в виду. Мы должны встретиться в ресторане «У Джудит» на Мейн-Авеню в час. Хорошо. Я убрал телефон и начал подниматься по ступенькам.

Эбан встал и улыбнулся мне снисходительной улыбкой.

— Джейкоб. Так приятно тебя видеть.

Его рукопожатие было липким. Его ногти были наманикюрены. Женщинам бы он показался красивым стареющим плейбоем, с длинными непослушными волосами и большими зелёными глазами. Его кожа была восковой, как будто его лицо ещё не отошло от лечения. Я подозреваю ботокс. Его брюки были слишком обтягивающими, а рубашку можно было застегнуть хотя бы ещё на одну пуговицу. Его одеколон пах так, как будто множество европейских бизнесменов застряли с утра в одном лифте.

— Не возражаешь, если мы посидим на крыльце? — спросил он. — На улице так хорошо.

Я с готовностью согласился. Я не хотел заходить вовнутрь и смотреть, что он сделал с этим местом. Я знал, что работа была масштабной. Уверен, исчезло тёмное дерево, запах коньяка и сигар, на смену пришли светлое дерево и диваны цвета «яичной скорлупы» и «взбитого масла», и сборища, где подают только белое вино и спрайт, потому что они не окрашивают обивку.

Словно по сигналу, он предложил мне белое вино. Я вежливо отказался. Он уже держал в руке бокал. А ведь был ещё даже не полдень. Мы сели в плетёные кресла с большими подушками.

— Так чем могу быть полезен, Джейкоб? — спросил он.

Я ходил к нему на занятия по драматургии середины двадцатого столетия на втором курсе. Он не был плохим преподавателем. Он был одновременно и впечатляющим и неестественным, такого рода преподавателем, который ничего в жизни не любил больше, чем звук своего голоса, и хотя он редко бывал скучным, губительный фактор в любой группе студентов, все лекции были слегка зацикленными на преподавателе. Он мог целую неделю читать в полный голос «Служанки» Жене, примеряя на себя каждую роль, упиваясь собственным исполнением, не говоря уже о садомазохистских сценах. Исполнение было хорошим, спору нет, но, увы, в этом он был весь.

— Я хотел спросить тебя об одном студенте.

Эбан поднял брови, как будто мои слова были одновременно и интригующими и удивительными.

— Да?

— О Тодде Сандерсоне.

— Да?

Я заметил, что он напрягся. Но не хотел, чтобы я это увидел. Но я увидел. Он отвернулся и погладил подбородок.

— Ты помнишь его, — сказал я.

Эбан Трейнор потёр ещё раз подбородок.

— Имя кажется знакомым, но…

Эбан ещё раз потёр подбородок, а потом пожал плечами.

— Извини. Столько лет, столько студентов.

И почему я ему не верил?

— Он не был в твоём классе.

— Да?

Опять это «Да?»

— Он был на дисциплинарном совете, который ты возглавлял. Это было около двадцати лет назад.

— Ты думаешь, что я помню?

— Ты помог ему остаться на кампусе после драки. Давай-ка, я тебе покажу.

Я вытащил ноутбук, открыл скан рукописного заключения и протянул ноутбук Эбану. Он замялся, как будто в нём могла быть взрывчатка, потом взял очки для чтения и принялся изучать документ.

— Погоди, откуда у тебя это?

— Это важно, Эбан?

— Это из личного дела студента.

Улыбочка промелькнула на его губах.

— Разве чтение этого дела не нарушает правила, Джейкоб? Ты же не хочешь сказать, что пресёк границы дозволенного?